Деревянное яблоко свободы
Шрифт:
Первоначально террористы планировали осуществить покушение в воскресенье 15 февраля.
15 февраля карета императора, окруженная шестью конными жандармами, благополучно проехала по Малой Садовой – подкоп был готов, но мину заложить не успели.
И тогда Исполнительный комитет назначил новую дату – первое марта.
Вера и Григорий Исаев под именем супругов Кохановских держали квартиру у Вознесенского моста. Она состояла из трех холодных и неуютных комнат, но имела два выхода и еще была удобна тем, что во дворе была баня, ввиду чего частое появление во дворе незнакомых
Квартира была снята для нужд Исполнительного комитета и была известна только его членам.
28 февраля, когда кроме хозяев в квартире были еще несколько членов комитета, явилась Перовская и сказала, что вчера Желябов ушел к Тригони, снимавшему комнату на Невском у госпожи Миссюра, и ночевать не вернулся.
В тот же день Суханов принес известие, что Желябов и Тригони арестованы.
Не успели опомниться от этой новости, пришел Богданович и сказал, что только что у него в магазине сыров был произведен «технический осмотр» помещения.
Осмотр производили техник, участковый пристав, околоточный надзиратель и дворник. Видимо, у полиции не было оснований для серьезных подозрений, и поэтому осмотр был поверхностным. Однако техник попался дотошный и, осмотрев магазин, попросил показать ему и жилые комнаты. Подойдя к одному из окон, он облокотился на деревянную обшивку, а потом сильно дернул ее рукой. Обшивка не сдвинулась с места, а сердце хозяина магазина сжалось и провалилось куда-то вниз.
– Зачем эта обшивка? – поинтересовался техник.
– От сырости, – равнодушно ответил Богданович.
Ответ удовлетворил техника, но он все еще сомневался, крутил головой, потом обратил внимание на мокрое пятно под одной из стоявших у входа бочек. В этих бочках хранилась земля из подкопа.
– И здесь тоже сырость? – спросил он, подойдя к бочке.
– Сметану на Масленой пролили, – не моргнув глазом, ответил хозяин.
Прошли в другую комнату. Там тоже была земля, вынутая из подкопа, но не в бочках. Здесь она была просто свалена в углу и кое-как прикрыта.
И все-таки обошлось.
Теперь Богданович был даже доволен:
– Они убедились, что в лавке ничего нет, значит, в ближайшее время нас трогать не будут.
Остальные не разделяли его оптимизма. Обыски и аресты показывали, что полиция идет почти по пятам. Перовская сказала:
– Наше дело висит на волоске. Если мы протянем еще неделю, все может сорваться. Надо торопиться. Завтра воскресенье, и царь может проехать по Малой Садовой. Завтра все должно быть исполнено. Гриша, – она повернулась к Исаеву, – можешь ты заложить мину до завтрашнего утра?
– Я постараюсь, – спокойно сказал Исаев.
– Постарайся. А что делать с бомбами? Они ведь тоже не готовы.
– Заниматься и миной, и бомбами я не смогу, – сказал Исаев. – Пусть это делают Грач и Кибальчич.
– Я тоже могу помочь, – сказал Суханов, – хотя не знаю, стоит ли этим заниматься в такой
– У нас нет другого выхода, – сказала Перовская. – Обязательно завтра. Мины, бомбы или только одни бомбы, но завтра все должно быть кончено. Кроме того, мне нужна чья-нибудь помощь, чтобы очистить нашу с Андреем квартиру.
– Я помогу, – снова вызвался Суханов. – Вы идите к себе, а я возьму кого-нибудь из наших офицеров, и мы все сделаем.
После этого стали расходиться. Исаев ушел закладывать мину, Перовская пошла к себе, Суханов – за помощниками.
Было 28 февраля, суббота, около трех часов дня.
Через два часа в квартиру у Вознесенского моста вернулись Суханов и Грачевский, а с ними Кибальчич. Потом пришла Перовская. Она была такая усталая, что едва держалась на ногах.
– Сонечка, – сказала Вера, с жалостью глядя на нее, – ты совершенно измучена. Ляг поспи.
– Нет, – сказала Перовская, – я буду помогать.
– Справимся и без вас, – сказал всегда невозмутимый Кибальчич.
Она все же рвалась помогать, но ее кое-как уговорили, она ушла в соседнюю комнату, прилегла на кушетку.
Остались вчетвером. Вера то помогала Кибальчичу отливать грузы, то вместе с Сухановым обрезала ножницами жестяные банки из-под керосина, которые должны были служить оболочкой для бомб. Работа продолжалась всю ночь. Горели лампы и жарко пылал камин.
К двум часам ночи Вера тоже пошла отдыхать, так как ее помощь была уже не нужна.
Женщин разбудили в восемь утра. Два снаряда были готовы, Перовская сложила их в сумку и пошла к Саблину и Гесе Гельфман на Тележную улицу. Следом за ней ушел Суханов. Через час были наполнены динамитом и две остальные жестянки. Их вынес Кибальчич.
В квартире был полный разгром. На полу валялись обрывки бумаги, жестяные обрезки и много прочего хлама. Все это следовало убрать до прихода прислуги или дворника с дровами, но сил не было. Вера погасила свет, подошла к окну и раздвинула шторы.
О чем думала она сейчас, на заре нового дня? Надеялась ли на успех? Собирала ли в себе силы накануне решительного дня? Подводила ли итоги? За окном было уже светло – наступило утро первого марта.
Глава 18
За окнами Зимнего густо шел сырой снег, и невзрачные сумерки тянулись до бесконечности, словно день не мог оторваться от ночи. От такой погоды клонило ко сну. В кабинете императора было светло. Хозяин кабинета сидел у камина в кожаном кресле и думал о том, что он уже стар, что ему хочется отдохнуть, но он вынужден изо дня в день, без праздников и выходных, принимать бесчисленное множество лиц, присутствовать на приемах, выслушивать доклады министров и пропускать через свои руки нескончаемый поток бумаг, прикладывая к ним высочайшее: «Так!», «Согласен», «И я». Все это мог бы проделывать чиновник средней руки или даже какая-нибудь механическая кукла, однако сложившийся порядок был таков, что на всякую малость нужна была резолюция верховного управителя.