Дермафория

Клевенджер Крэг

– Хойл наверняка застрахован.

– И да, и нет, – говорит Уайт. – Все не так просто. Помимо значительного материального ущерба в форме производственных мощностей и запасов готового продукта, есть еще вопрос интеллектуальной собственности. Ты работал по найму, выполнял для нас определенную работу, результаты которой, следовательно, принадлежат нам. И последнее. У нас есть основания полагать, что ты лично ответственен за сокращение запасов товарно-материальных ценностей. Учитывая твое правовое положение, нам приходится рассматривать вариант, при котором ты заключишь судебную сделку в нарушение соглашения о неразглашении

с организацией. Для мистера Хойла такое развитие событий таит значительную потенциальную опасность, что, в свою очередь, представляет значительную потенциальную опасность и для тебя самого.

– Это угроза?

– Да. Представить в письменной форме?

– Я копам ничего не сказал.

– Но они уже спрашивали.

– Я на их вопросы не отвечал.

– Знаю, что не отвечал, – говорит Уайт. – В противном случае малыш Могильщик уже разложил бы тебя по пакетам. Тем не менее тебя допрашивали и еще будут допрашивать. И будут торговаться, предлагая будущее в обмен на нарушение соглашения о неразглашении.

Вонзаю ногти в ладонь. Закусываю губу, пока боль не прорывается через белый шум помех.

– Я не собираюсь торговаться тем, чего не знаю, а я не знаю ничего. – Слова звучат уверенно, солидно и ясно. Скребу языком по зубам и чувствую вкус крови. – Вы правы, я, возможно, несу ответственность за сокращение запасов, поскольку причинил серьезный ущерб еще и самому себе. Если что-то сказал, забудьте и не обращайте внимания. Если я правильно вас понял, Хойл не сможет использовать пожар для получения налоговых льгот. Я же со своей стороны не в состоянии компенсировать Хойлу или организации тот ущерб, который, как вы утверждаете, я ему причинил.

– Полиция придерживается того же мнения, так что спорить здесь не о чем.

– Ладно. Тогда что мы с вами обсуждаем?

– Одно из двух, – говорит Уайт. – Первое. Ты заявляешь, что не в состоянии компенсировать причиненный пожаром ущерб. Ошибаешься. Не считая руководства, ты зарабатывал едва ли не больше всех. При этом был трудоголиком и вел довольно умеренный образ жизни. Следовательно, мы вправе предположить, что компенсировать причиненный уничтожением лаборатории ущерб тебе по силам. Мы готовы подождать, покаты полностью восстановишься после неприятного инцидента в пустыне и сможешь восстановить доступ к офшорным счетам или хранилищам, где сосредоточены твои сбережения.

– А если не смогу?

– Тогда будешь заниматься исследованиями и разработками. Ну и опять же остается вопрос о находящейся в твоем владении нашей интеллектуальной собственности.

– Никакой интеллектуальной собственностью я сейчас не владею. – Слюна отдает неприятным вкусом, как будто я пил из металлической банки. Электрическое онемение сменяется пожаром под повязками. А если пересаженная кожа сместилась? Если не приживется?

– Я тебя, Эрик, не первый день знаю. И я тебе верю. – Он поднимается, и Могильщик, не говоря ни слова, помогает подняться мне. – Тем не менее, учитывая твое нынешнее состояние, договор о неразглашении остается в силе. Моя же обязанность заключается в том, чтобы ты, по мере выздоровления, смог решить вопрос возмещения убытков, сохранив при этом в неприкосновенности наши производственные секреты.

– А в чем моя обязанность?

– Вспомни. И не забывай держать рот на замке.

– То же самое говорили

и копы, и адвокат. Теперь и вы туда же. Хотите, чтобы я вас с ними познакомил?

– Вижу, вижу старину Эрика. Поверь, все устроится само собой и даже раньше, чем ты себе представляешь.

– Мне надо вернуться. – Я так и не встретился со Стеклянной Стриптизершей.

– Вернуться куда?

Кто бы ни сидел на хвосте, Энслингер или Уайт, я не хочу, чтобы меня высаживали у отеля.

Едем молча. Мошки бьются об уличные фонари, отбрасывая жуткие тени на оштукатуренные кирпичные стены, защищающиеся Шейди-Пойнт и Виста-Эйкрс. Солнце садится, и дома-муравейники становятся одного цвета с наступившими сумерками. Уайт не смотрит ни на меня, ни на сына. Могильщик, если еще не уснул, изучает мой затылок.

– Ну вот, приехали, – говорит Уайт. Я сказал отвезти куда-нибудь, вот он и привез меня к «Форду». – Давай посидим как-нибудь, выпьем кофе.

Глава 8

Воспоминания роятся вокруг ярко пылающего в темноте пятна подобно пылевому облаку вокруг умирающей звезды. В этом хаотичном вихре я вижу рисунки и узоры, промежутки и бреши между жужжащими крылышками и усиками. Код их так же реален, как прикосновение твоей кожи к моей, и этот код говорит, что я снова ребенок.

Я удвоил дозу по сравнению со вчерашней, зная, что, когда кайф пройдет, буду низвергнут в пламени с неба на землю, но зато снова побывал в твоих объятиях, снова ощутил прикосновение твоих губ и твое дыхание. Я снова почувствовал поцелуй вселенной, всплеск волны, раскатившейся внутри меня, вверх и вниз, через сердце и до пят.

Джек был прав, я действительно слышу ток в проводах. Выдернул из розеток все шнуры, вывернул лампочки, а токи гудят, будто попавшая в ухо рассерженная саранча. Могу передвигаться по комнате с завязанными глазами, ориентируясь на жужжание дронов и мерзкий привкус жести. Подложил под дверь полотенце и прикрыл розетки подушками, однако звуки просачиваются сквозь них, как вода из текущей трубы, и вползают в сон.

Я купил кусочек Бога, истолок в порошок и смешал со спиртом в стеклянном пузырьке цвета мелассы. На этикетке изображен красный череп с перекрещенными костями. Над рисунком надпись – «Яд». Внизу другая – «Мышьяк».

– Крысиное дерьмо. – Отец сидел на полу в темной комнате подвала, держа между двумя пальцами, большим и указательным, крохотный шарик, похожий на мягкий кусочек глины.

Я слышал их по ночам – как скребут когти по камню, как волочатся, словно кожаные веревки, хвосты по крыше. Мы закладывали мышьяк в кусочки сахара и намазывали арахисовым маслом сельтерские таблетки. Мы раскладывали приманку в коробки из-под пирожных и оставляли их на крыше и в подвале. Одни крысы пожирали отравленный сахар, другие отдавали предпочтение арахисовому маслу, а потом те и другие дохли, и распухшие, разорванные внутренности лезли из разинутых ртов. Я любил экспериментировать и, удовлетворяя любопытство, комбинировал различные яды с новыми приемами маскировки наживки. Мышьяк, как я узнал, есть химический элемент, один из девяноста восьми атомов, составляющих всю вселенную. Следовательно, рассуждал я, Бог тоже в какой-то части состоит из мышьяка. И эта его часть убивает вредителей и паразитов и повергает в конвульсии людей.