Держать удар
Шрифт:
— Скажем спасибо за отлично подготовленную информацию и продолжим наше собрание разбором первых соперников, — попытался взять собрание в свои руки Копцев.
— Это ещё не всё! — невозмутимо проскрипел функционер. — Выход в город только в сопровождении специально обученных людей из делегации! Вы всё равно языка не знаете!
— Костя знает, он же кореец, — невинным голосом подколол я.
— Вот Цзю лучше вообще из номера не выходить, у него предки из Китая, — на всякий случай потребовал чинуша.
Цзю обиженно засопел.
Еле выпроводив докладчика, наконец, приступили к разбору будущих соперников.
— Ну, и главное. По призам. Федерация решила за победу давать шесть тысяч долларов и двенадцать тысяч рублей. И купон на машину. Кстати, к нам обратилась корейская фирма «Дэо», — тренер зачитал название, посмотрев в бумаги на столе. — У них можно будет приобрести со скидкой видеотехнику любую. Они сами в Союз и доставят.
— А какую машину можно? — заинтересовался Яновский.
— Хоть «Волгу»! Если денег не жалко. Цены на машины мне дали тоже.
— Шестерка сколько стоит? — спросил кто-то из зала.
— Шесть тысяч, — опять сверился с бумажкой Копцев.
— В общем, шестёрка — шесть, семёрка — семь… Так, у меня к вам, ребята, ещё один разговор, — прервал Копцева доктор.
Он, всё ещё пугая окружающих побитой мордой, каждому выдал по коробочке, в которой стояли баночки с таблетками. Их следовало принимать по расписанию, указанному там же, на банке. Написано только время приема, а что дают жрать — неясно. Я, прикинув, что вроде не было у нас в эту Олимпиаду допинговых скандалов, бучу затевать не стал и, взяв баночку со своим именем, тут же проглотил таблетки, а, может, и витаминки.
— Коробку и банки потом надо вернуть, — строго добавил кто-то из тренеров.
— Скажите, а на открытии мы будем? — спросил, по-моему, Тарамов.
— Обязательно, но не все. Артемьеву придётся пропустить, ведь у него бой, — ответил старший тренер.
Это и понятно, как советская делегация на открытии будет без боксеров! Хотя знаменосец у нас — борец Карелин. Ну и белые костюмы с гербом СССР зря нам подогнали, что ли?
— Ладно, все свободны, а ты, Штыба, задержись, — отпустили всех, кроме меня.
— Чёго сразу Штыба? — принялся вспоминать свои косяки я.
Оказалось, ещё одно интервью надо дать, причем очень известному в будущем спортивному журналисту Льву Россошику. Тот сильно пытать не стал, лишь поинтересовался моим мнением относительно прогнозов предстоящих результатов советских спортсменов.
— Футболисты станут чемпионами, и баскетболисты, — уверенно пророчествую я.
— Сразу видно, вы в командных видах спорта не сильно разбираетесь, — улыбается журналист. — В баскетболе фавориты Югославы и США, а про футбол и говорить нечего!
— Жаль, нельзя поставить на результат! — прозрачно намекнул я, уставившись на Льва.
А что, чем черт не шутит? Может, предложит сделать ставку. У него свободный выход в город, не как у нас. Россошик — в будущем известный журналист и ни в чем постыдном вроде не замечен, так что я подставы не боялся. Но, видно, боялся Лев — он игнорировал мой намёк,
— Ещё наш знаменосец Карелин станет олимпийским чемпионом, — крикнул я уже в спину журналисту.
— Ещё Земля круглая, — пошутил тот, не оборачиваясь.
Ну да, чего это я? Карелин, хоть и почти мой ровесник, но не в пример именитее. Выиграл в этом году чемпионат Европы, например.
Церемония открытия на следующий день была намечена на десять тридцать местного времени, а проход советской делегации ожидался только через час после открытия. Но подняли нас ни свет ни заря. Витька уехал готовиться к поединку, а мы на местном корейском автобусе на стадион на церемонию открытия.
А белоснежный костюм, оказывается, мне к лицу, впрочем, как и остальным. У знаменосца Карелина костюм серого цвета. Единственной заметной деталью форменной одежды мужской части нашей делегации был ярко-красный галстук. Не пионерский, конечно. На женщинах белые блузки и юбки до колен, сверху накинут красный жакет. На головах красуются милые шляпки с красными, в тон жакету, лентами.
Сальвадор, Сенегал, Сент- Винсент и Гренадины, и потом мы.
Ожидая выхода, сидим внизу, около самого поля, и наблюдаем за церемонией, хотя отсюда её плохо видно. Вот на поле выбежал народ в национальных одеждах и начался сложный хореографический этюд из пары тысяч человек. Вот в воздух выпустили шарики. Участники на поле постоянно менялись, менялась и музыка, но была она, как по мне, нудновата. Мои вкусы попадание в тело одноклассника не изменило — рок, энергичная музыка, ну, и матершинщина разная. Застучали барабаны, по полю покатились, кружась при этом, сотни, если не тысячи, человек. Чего изображают — непонятно? Лучше это действо по телевизору смотреть, там хоть диктор поясняет, что происходит. Наконец, начало подошло к концу (простите за каламбур), и вместо иероглифов из людей из подтрибунных помещений выходит целый полк корейских красоток с флагами в белых гольфиках, белых шапках и белых платьях заметно выше колен.
«А ничего, ноги ровные», — отметил ценитель женской красоты в моём лице.
Первыми идут греки, в дань основателям олимпийского движения, наверное. Полсотни молодых лиц, все с улыбками. Мы так открыто пока улыбаться не умеем, да и не научимся, наверное. Поперли! Гана, Экваториальная Гвинея, Нигерия, причем, там и мужики, и бабы в длинных национальных платьях одного фасона! Потом Нидерланды с красными зонтиками. И нас отправили строиться.
— Непал какой-то, — бурчит недовольно Костя, которого зрелище увлекло, и он бы лучше остался смотреть его и дальше.
— Знаешь, кто имеет гражданство Непала? Тот, кто зачат непалкой и непальцем, — шучу я.
Дружный смех подсказал, что меня все услышали.
— Блин, Штыба, ты как что отмочишь, — смеётся мой знакомый хакас — Серёга Карамчаков.
У нас с ним номера, кстати, по соседству.
Сам проход для меня прошёл без волнения. Я старался улыбаться во все свои тридцать два зуба! А пусть видят, что и советские люди могут быть открытыми. Неудобно было то, что я шёл сразу за женской частью нашей делегации и вынужден был смотреть на упругую попку изменщицы Валентины. Не то чтобы зрелище мне не нравилось, но ведь нас снимают. Так что, улыбаемся и машем, Толя! Да, нам велели махать правой рукой. Машу.