Держава богов
Шрифт:
Я закатил глаза:
– Ты не хуже моего знаешь, что учинить такую жуть способна только магия. Может, что-то не так пошло у писца. Или они чем-то обидели одного из моих родственников…
Хотя в последнем я сомневался. То есть сотворить подобное мог любой из нас, боженят, даже самый незлобивый. Но я не мог вообразить ни одного, кто вправду бы сделал такое. Мы убивали, да. Но мы не глумились. Мы с уважением относились к смерти. Иное обращение с мертвыми стало бы святотатством перед Энефой. А может быть, и перед Йейнэ.
– Ничего
Вот ведь упрямец!
– А почему ты сказал, что здесь опасно?
К моему удивлению, ответом мне был твердый взгляд. Он даже не рассердился, хотя я докучал ему и сам понимал это. А еще у него были глаза весьма примечательного цвета – серые. Такие были редкостью во дворце и почти не встречались у мароне, хотя цвет кожи у него был достаточно темный для принадлежности к этому племени. Если он действительно являлся Арамери, то амнийского в нем было всего чуть-чуть.
– Ты сам это объяснил, господин. – Он говорил негромко, но веско. – Это могла сделать лишь магия. А такая магия работает лишь при непосредственном соприкосновении.
И он ткнул подбородком в сторону лиц умерших – те были еще видны в завязываемых солдатами узлах. Я всмотрелся как следует, и тут до меня дошло: то, что я принял за каприз разложения, было кое-чем иным. Чернота их лиц объяснялась не тлением, а древесным углем. Это вообще были не лица; черты обоих мертвецов скрывали своего рода маски. И эти маски прогорели до такой степени, что слились с кожей, оставив от первоначального облика только глазницы да линию челюсти.
Солдаты наконец справились с упаковкой. Шестеро сразу медленным шагом двинулись прочь, унося тела. Как только они миновали вход во дворец, оттуда вывалилась целая толпа слуг со всем необходимым для уборки и ароматическими курильницами в придачу. Они быстро и тщательно уберут с парадного двора все следы загрязнения; ни один высокородный даже не догадается, что здесь случилось нечто ужасное.
– Я должен доложить правительнице Арамери, – поворачиваясь, сказал капитан.
– Как твое имя?
Капитан помедлил, явно встревожившись, и я понял: он кое-чего наслушался о моих прежних повадках. Я ухмыльнулся.
– Дразниться не буду, обещаю, – сказал я. – И каверзы подстраивать тоже. Ты ничем меня не обидел, так что и бояться тебе нечего.
Он ненадолго оттаял и представился:
– Меня зовут Гнев Арамери.
Действительно мароне, с таким-то именем.
– Что ж, капитан Гнев, раз уж ты собираешься доложить правительнице, что я тут побывал, можешь добавить, что я буду рад помочь с выяснением причины… всего этого.
И я показал на место, где недавно лежали тела.
Он опять свел брови:
– Зачем тебе?
Я пожал плечами:
– А просто со скуки. И еще потому, что, говорят, любопытство кота сгубило. Ну а я теперь слишком взрослый, чтобы в игрушки играть.
На его лице мелькнула тень растерянности, но потом он кивнул:
– Непременно
Он развернулся и ушел во дворец, лишь на миг задержавшись на ступенях, чтобы поклониться при виде стройной фигурки в белом, появившейся из-под арки. Это была Шахар.
Я пошел следом за капитаном, только медленнее и по дороге привычно кивал слугам (что, кажется, слегка их пугало). Я остановился у подножия широкой лестницы. Шахар была в простом утреннем одеянии из пушистого белого меха. И с довольно грозным выражением лица – что, опять же по привычке, заставило меня съежиться, изображая робость.
– Я проснулась, а тебя нигде нет, – сказала она. – А поскольку меня теперь судят по тому, насколько я удовлетворяю все твои нужды… – Умница, она подпустила в эти слова точно отмеренную порцию яда. – Я сочла своим первейшим долгом прежде разыскать тебя, нежели тратить время на прочие свои многочисленные обязанности. Я, однако, пребывала в полной растерянности, пока мне не сообщили о происшествии в переднем дворе. И поспешила сюда, понимая: если где-то что-то случилось, там наверняка и ты…
Я призвал на помощь свою самую чарующую улыбку, но она лишь добавила льда во взгляд. Наверное, всему виной мой возраст, и улыбка уже не срабатывает.
– Могла бы просто позвать меня. Так же, как двое суток назад.
Она моргнула, забыв рассердиться, и я понял, что не так уж она на меня и гневалась.
– А ты полагаешь, сработало бы?
Я пожал плечами, хотя не испытывал той беззаботности, какую изображал.
– Надо будет как-нибудь попробовать. Тогда и посмотрим.
– Да.
Она глубоко вздохнула. Потом ее взгляд обратился на слуг, которые усердно атаковали пятно скверны возле Вертикальных Врат. Один из них чистил даже сами Врата. Он действовал очень осторожно, используя прозрачный раствор и прилагая все усилия, чтобы не наступить ни на одну из черных плиток.
– Ты знала их? – спросил я. Негромко, на тот случай, если погибшие ей нравились.
– Конечно знала. Ни один из них мне не угрожал. – С учетом повадок ее семейства это было почти заявлением о дружбе. – Они представляли наши торговые интересы на Дальнем Севере и на островах. Они обладали большим здравым смыслом и толково вели дела. Брат и сестра, как… – «Мы с Декой», чуть не добавила Шахар. – Большая потеря для семьи. Снова.
По мрачности ее лица я внезапно догадался, что характер их смерти ее не удивил. Вот и еще зацепочка, следом за предупреждением Гнева.
– Есть хочу, – сказал я. – Отведи меня куда-нибудь, где кормят, и поешь вместе со мной.
Ее глаза снова вспыхнули.
– Это приказ?
Я закатил глаза:
– Поскольку я не принуждаю тебя к повиновению, стало быть, не приказ.
– Есть много способов принуждения, – сказала она, и глаза у нее стали как два камешка. – Например, пожаловаться моей матушке.