Держава (том второй)
Шрифт:
Распахнув плотную портьеру на окне, впустила в комнату мутный жёлтый свет фонаря и, поставив в хрустальную вазу алую розу, села на стул.
Сквозь колеблющиеся огоньки свечей стала смотреть в окно, любуясь снежинками сквозь морозные узоры стекла, в котором таинственно отражались многочисленные огоньки свечей.
«Как всё загадочно и непонятно, — подумала она. — И белые снежинки… И капли воска… И мутный свет фонаря… И морозные узоры на окне… И алая роза… И Новый год… И почему–то от всего этого хочется плакать… И любить!!!»
Аким
«Красное и белое… Огонь и холод… И она разлюбила… — уронил голову на скрещенные руки, мимолётно заметив, что красное вино в стакане стало малиновым, отражая бледный язычок пламени. — И мелькание снежинок, — глядел сквозь малиновый стакан и свечу за ним, в окно. — И мутный свет фонаря… И тишина… И тоска… И одиночество… Вот в такие минуты и стреляются русские офицеры, — подумал он. — Но у меня нет с собой нагана…»
Лишь Глеб, выпив дома шампанского и не донимая голову философской заумью, умиротворённо спал за плотно закрытыми окнами. И его душу не тревожили ни мутный свет фонаря, ни плавное круженье снежинок… Лишь немного беспокоили мысли о Натали…
Его императорское величество, после череды новогодних праздников, 11 января изволил поохотиться в Гатчине, в своём фазаннике. Причём охота для него прошла весьма удачно, в отличие от дежурящего в этот день, и потому приглашённого пострелять дичь, Рубанова.
— Что–то, уважаемый Максим Акимович, рука ваша не совсем крепка и глаз не меткий — мажете всё время, — радостно упрекал своего генерал — адьютанта Николай. — Смотрите, сколько я куропаток и фазанов набил.
А 12 января, по двум университетским столицам, паровозом прокатился Татьянин день.
Причём в Петербурге праздник прошёл скромнее и в русле правопорядка.
К антиправительственным речам своих профессоров питерские студенты уже привыкли, и в Татьянин день хотелось веселья, а не политики. Поэтому даже Георгий Акимович Рубанов, держась за печень, акцентировал внимание студентов не на погромах, а на том, что «Руси есть веселие пити».
— И ести, — орали весёлые студенты в ресторане «Эрнест», успевшие уже воплотить в жизнь актуальные пожелания величайшего князя Владимира.
Как положено на праздник просвещения, хрусталь и фарфор официанты убрали подальше, и выставили дешёвую посуду, с уверенностью зная, что к утру, большую половину её, «племя младое, незнакомое», с удовольствием пококает.
«Пьян, да умён — два угодья в нём», — гласит русская пословица, — вещал водружённый на ресторанный стол профессор. — Русский народ зря не скажет.
«Пить — помрёшь, и не пить — помрёшь…», — проорал пословицу какой–то лохматый, вздорный студент, и закончил её студенческой мудростью: — Профессора посодействуют…
«Вино говорит правду», —
— Тише, господа, — поднял руку профессор Рубанов. — В «Горе от ума» автор изрёк вполне народную мудрость: «Ну вот, великая беда, что выпьет лишнее мужчина».
— И мы выпьем! — орала студенческая молодёжь.
Затем, стуча по столам стаканами, начала скандировать:
— Выпьем, выпьем, выпьем…
— И если кого в результате, судьба поставит раком.., — немного подыграл студентам раздосадованный пренебрежительным к нему отношением Георгий Акимович. — Пардон, на четвереньки… То не смущается разум его… Ибо полезнее с чистым сердцем ползти на четвереньках к прогрессу.., чем на двух ногах идти с доносом в полицию, — под грохот аплодисментов и битой посуды, подпустил в речь политики.
____________________________________________
В Москве из рубановской семьи студенческий день ярко отмечал Глеб.
У подполковника Кускова в Московском университете учился двоюродный племянник, изредка навещавший сатрапа–дядю.
Вот он–то и пригласил молодёжь — Натали и Глеба на празднование святой Татианы.
— Только, господин корнет, оденьтесь, ради бога, в цивильное… И вы убедитесь, что российское студенчество в умении гулять, не уступит военным, — возмутил своего дядю и особенно капитана в отставке Бутенёва.
Татьянин день начался в университетской церкви на Моховой, где отслужили торжественный молебен в присутствии великого князя Сергея Александровича с супругой.
Затем перешли в актовый зал. Там с поздравлением выступил ректор, наградив студентов, «показавших незаурядные успехи в учёбе».
— Что–то, Олег Владимирович, несмотря на древнекняжеские имя–отчество, награды вы не заслужили, — подколол кусковского племянника Глеб.
Пригладив непослушные вихры, тот нацелился куда–то бежать.
— Я быстренько, господа. Великокняжеская чета приезжает к нам каждый год, и у нас бытует поверье, кому удастся получить цветок из букета, поднесённого ректором Елизавете Фёдоровне, тому повезёт на экзаменах. Этим, — кивнул в сторону награждённых юный Кусков, — в прошлом году повезло, в отличие от меня, — ринулся на лестницу, заметив, что великая княгиня с супругом собрались уходить. — Встретимся на выходе, — покинул Натали с Рубановым.
Выйдя на улицу, они увидели усаживающуюся в карету великую княгиню без букета в руках и счастливчиков с цветами, обсуждающих ботанические перипетии, среди коих довольным стеблем торчал Кусков.
— Вот, — подбежал он к ним, размахивая растрёпанным цветком, — ректорская награда за отменные успехи обеспечена. Сейчас со студенческой компанией погуляем по городу, а после махнём в ресторан «Эрмитаж». Одна незадача.., городовых, словно корова языком слизнула, — крутил по сторонам головой будущий отличник. — Во–о–н он! — ткнул пальцем под вывеску «Мой первый шаг за печеньем «Эйнемъ».