Держава (том второй)
Шрифт:
Акиму пришлось расположиться рядом с Зинаидой Александровной.
К столу лёгким галопом прискакал другой метрдотель, чином помладше, с двумя официантами по бокам.
— Они примут ваш заказ, господа, — ловким бегемотом упорхнул из помещения Натрускин.
— Что господа желают? — напополам склонился метрдотель, держа в одной руке блокнот, в другой карандаш, а официанты разложили красочные карты меню.
— Так, так, так, замечательно, сейчас сочиним меню — просмотрел карту Кусков.
Аким с Глебом глядели не в меню, а на Натали.
—
— Будьте добры, запишите севрюжку барон. Затем судак бордолез.
— Куда лез? — спросил у старшего брата младший.
— В бордо. Вино такое французское или городишко, — развеселили Натали.
— На жаркое утку и по рябчику. Соленья не забудьте. Потом парфэ кофейное и суфле новрежен.
— А мне ростбиф с соусом тартар, — успел вставить подполковник.
— Пирожные, — высказала своё девичье мнение Натали.
— Нам с корнетом тоже по ростбифу, — дабы не подумали, что немой, негромко произнёс Аким.
— Нормальная русская кухня без французских прикрас, — произнесла Зинаида Александровна. — Ну и всякую закуску: икорку чёрную и красную, окорока, колбасы, сыр.., — и тут под предводительством Натрускина в кабинет ввалились первогильдийные купцы с супругами, сходу плюхнувшись за соседний стол.
— Здрасте всем господам–соседям, — произнёс необъятных размеров детина с такой же буйно–необъятной бородищей.
— Всех мамзелей с наступающим Новым годом, — поклонился Зинаиде Александровне с Натали его приятель с аккуратной бородкой и вполне приличного европейского вида.
«Делают вид, что они ближе нас к простому народу, — улыбнулся Кусков. — Ну–ну».
Супруги их пошевелили пальцами, чтоб соседские бабы оценили блеск бриллиантов.
— Что будете заказывать, ваши степенства? — в позе вопросительного знака обратился к купцам метрдотель, когда Натрускин ушёл.
— Тихо! — рыкнул на приятеля бородатый толстяк. — Я угощаю… Перво–наперво, напитки: водку, коньяк, шампанское…
Зинаида Александровна с улыбкой глянула на супруга.
Все внимательно слушали, что закажет их степенство.
— Почки по–русски, — стал загибать пальцы купец. — И не тычь мне в морду своей менюшкой. Сам знаю, что моему организму надоть, — сделал выговор официанту. — Бефстроганы с картофелем «Пушкин». Заливную белугу. Икры чёрной большую вазу. И головку телячью. Солонина с хреном в хозяйстве не помешает. Ну и расстегаев. Пирогов разных… А пока всё это ждём — колбас, сыров и окорок тащите. Про соленья у меня не забудьте, — рявкнул напоследок и, тяжело поднявшись, направился к бюсту Александра Сергеевича.
Его товарищ встал и двинулся следом, по пути поинтересовавшись у метрдотеля:
— Во сколько же, интересно, обошлись розы владельцу ресторана?
— Сумму сказать не могу, ибо коммерческая тайна. Но цветы господин Судаков заказал в Ницце. Сто тысяч бутонов.
— Передай господину Судакову, — протянул визитку с банкнотой метрдотелю, что я цветы достану дешевле. И вот ещё что, голубчик. Запиши — подать филе нике с крокетами и пом демеранш, — глянул на Зинаиду Александровну — знай, мол, наших, не одну свинину с хреном употребляем…
— Зиночка, он в тебя влюбился, — зашептал супруге развеселившийся офицер. — Или как там по ихнему.., втюрился, — развеселил жену.
Остановившись перед бюстом и раскачиваясь с носков на пятки, купчина медленно развязал галстук и не торопясь повязал на мраморную шею.
— Это кто же такой будет? — вопросил у приятеля.
— Как кто? — опешил тот. Это же сам Пушкин…
— Это в честь кого картошку назвали? — понятливо покивал огромной башкой.
— Нет, это тот самый, что на Тверском бульваре стоит.
— Точно, — сгрёб в охапку бороду первогильдиец. — А я думаю, где же его видел?.. А он тут в каких смыслах? — скрестил лапищи на необъятном животе.
— Как в каких? Гуливал здесь часто, вот и поставили для памяти, — словно ребёнку, терпеливо объяснял товарищу ситуацию с мраморной головой интеллигентный купчик.
Все без исключения присутствующие с интересом вслушивались в диалог.
— Ах, чтоб тебя… во дела, — опять схватился за бороду купчина. — Может, и нас когда поставят? — размечтался он.
Братья Рубановы переглянулись.
Натали прикрыла рот платочком.
Зинаида Александровна — ладошкой.
А Кусков с любопытством поинтересовался:
— Это за какие же заслуги?
— Поди, ваша благородия, не реже господина Пушкина по ресторанам ходим… А уж денег столько оставляем, что ему и не снилось, — повернулся спиной к сурово глянувшей на него супруге.
— Ирод! — громко произнесла она. — А мне божишься, что к Титу Панкратычу по делам ездишь.
— Цыц, курица, — возмутился бородач. — Не срамись перед народом, — отошёл от бюста к зеркалу на стене. — Мне не больно и надо тут стоять… Не жалаю, чтоб на меня кажинный боров галстук повязывал… Гликось, — метнулась в сторону его мысль, — скока зеркал и все исписаны.., — принялся чуть не по слогам читать надписи: «Маша, ангел, как не стыдно сердце взять и не отдать», — неожиданно для себя прослезился и, достав из кармана пиджака необъятный цветастый платок, вытер глаза, а затем смачно высморкался.
— Прямо в знамя московской биржи, — произнёс Аким, рассмешив компанию.
«Был здесь и прокутил 500 рублей», — убрал в карман платок бородатый и загоготал:
— Я вот нонче тыщу прокучу и запишу рядом с помощью бриллианта… Нет. Рядом не стану, — передумал он. — Рядом надпись: «Васька жулик…»» — А меня как раз Василием и нарекли тятька с матушкой…
— Как раз про тебя и написали, — засмеялась его супруга.
— Нехорошо ты смеёшься, Клава, — сделал ей замечание бородач: «Я был здесь пьяный!», — хмыкнул, прочтя следующую надпись.