Держи крепче

Извращённый отшельник

— Накамура Рин? — голос женщины был ровным, властным. — Прошу, сядьте. Нам нужно поговорить.

Рин нахмурилась и не сдвинулась с места, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

— Кто вы? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

Женщина смотрела на неё несколько долгих секунд, а затем произнесла:

— Кобаяси Каору. Мать Ямагути Казумы.

Мир Рин на мгновение остановился. Она моргнула, отступив на шаг назад.

— Что… — едва выдохнула она, голос дрогнул. — Вы… его мать?

Она прекрасно знала,

что та бросила его ещё в раннем детстве.

— Да, — спокойно подтвердила женщина, не сводя с неё глаз. — Прошу, присаживайтесь. Я не причиню вам вреда. Мне всего лишь нужно с вами поговорить.

Рин смотрела на неё, не зная, что сказать. Тысяча мыслей пронеслась в её голове: «Почему мать Казумы здесь? Почему она хочет поговорить со мной? О чём?»

Женщина молча ждала, её взгляд не терпел возражений.

«Господи… что происходит? Казума ничего не говорил…»

Рин медленно сделала шаг вперёд и остановилась рядом с машиной. Сердце бешено колотилось в груди.

— О чём вы хотите поговорить? — тихо спросила она, всё ещё не садясь в машину.

— О моём сыне и… о вас, — ответила женщина, её губы тронула едва заметная улыбка, от которой Рин стало не по себе.

«Казума, где ты? И что мне делать…»

Глава 11

Рин села на заднее сиденье чёрного седана, пытаясь держаться с показной уверенностью. Внутри всё сжималось от тревоги. Просторный салон, пропитанный ароматом дорогих духов, казался душной ловушкой. Машина медленно тронулась с места. Женщина рядом, держа в руках кожаный портфель, заговорила с холодной учтивостью:

— Позвольте представиться. Кобаяси Каору.

— Накамура Рин, — Рин старалась, чтобы голос звучал ровно. — Зачем эта встреча?

— Всё по порядку, — невозмутимо ответила Каору, расстёгивая портфель.

Она достала из него тонкую папку и протянула Рин, не сводя с неё глаз. Та медленно приняла её, но стоило открыть — руки задрожали.

На первом снимке была она, выходящая из дома Казумы ранним утром. Фотография была сделана издалека, но фигура и лицо были слишком узнаваемы. Рин перевернула страницу, и мир вокруг будто перестал существовать. Следующее фото: она и Казума в квартире Мегуми, в момент, когда они одевались. Её плечо, сползающий халат, Казума, натягивающий брюки. Ракурс превращал интимный момент в дешёвый компромат, сфотографированный через окно спальни.

— Как… — выдохнула Рин, сжимая края листов побелевшими пальцами. — Как вы посмели…

— Фотографии надёжнее слов, — холодно произнесла Каору, не сводя с неё глаз. — Они делают разговор гораздо конструктивнее, не находите?

Рин медленно подняла глаза на мать Казумы.

— Вы следили за нами.

— Собирала информацию, — поправила Каору, аккуратно устраивая портфель на коленях. — Скажите, Накамура-сан, вы осознаёте, в какую ловушку себя загнали?

Рин почувствовала, как дыхание перехватило. Слова прилипли к горлу.

— Я…

— Учительница,

совратившая ученика, — произнесла Каору с такой будничной интонацией, будто читала список покупок. — Это не просто скандал. Это конец карьеры, арест и несмываемое клеймо позора. Уголовное дело… Медиа-скандал… — Она сделала паузу. — А японское общество, как вы знаете, не прощает подобных грехов. Вашу жизнь выпотрошат, как рыбу для сашими — чисто, хладнокровно и без права на реабилитацию.

С каждым словом Рин будто погружалась всё глубже в ледяную воду. Она хотела возразить, объяснить, что всё не так, но фотографии лежали перед ней — неопровержимые, безжалостные.

— Зачем вы это делаете? — прошептала она, едва сдерживая дрожь в голосе.

Каору, наконец, улыбнулась — едва заметно, но от этой улыбки пробрал холод.

— Я защищаю своего сына. От вас.

Рин вскинула голову, в глазах полыхнула ярость сквозь боль.

— От меня?

— Вы разрушите его жизнь так же неизбежно, как свою. Или вы всерьёз полагаете, что связь учительницы и ученика останется тайной? — Каору подалась вперёд. — Скольким людям вы уже проговорились? Кому он рассказал? Рано или поздно правда выплывет наружу, и тогда рухнет не только ваша жизнь. Вы утянете его за собой.

— Это не так… — голос Рин дрогнул.

— О, это именно так, — отрезала Каору. — Поэтому я предлагаю вам простой выход.

Она вновь указала на фотографии.

— Оставьте его. Исчезните из его жизни. Иначе всё это — только начало.

Слова прозвучали как приговор. Рин застыла, сжимая папку так, что бумага едва не рвалась под пальцами.

— Почему? — её голос дрожал от сдерживаемого гнева. — Почему вы так поступаете с ним?

— Оберегаю от ошибок, — Каору смотрела на неё немигающим взглядом. — И от людей, которые думают, что могут дать ему что-то, кроме проблем. Вы — ошибка, Накамура-сан. Исправьте это, пока не поздно.

Машина мягко притормозила у обочины. Каору не спешила открывать дверь, глядя на Рин с холодной улыбкой, в которой не было ни капли тепла.

— И ещё кое-что, — её голос звучал обманчиво мягко, но каждое слово сочилось угрозой. — Не вздумайте делать глупости.

Рин медленно подняла взгляд.

— Глупости?

Каору сложила руки на коленях, словно готовилась обсуждать деловой контракт.

— Если вы проговоритесь хоть кому-нибудь о нашей… милой беседе, — её голос стал почти ласковым, — ваша жизнь превратится в ад.

— Что…? — Рин сглотнула, чувствуя, как каждое слово Каору проникает под кожу ядовитыми иглами.

— Попробуете сбежать с Казумой — и полиция задержит вас не только за совращение ученика, но и «случайно» обнаружит у вас запрещённые вещества, — Каору говорила всё с той же леденящей улыбкой. — Обвинение в хранении наркотиков — конец для любого преподавателя. Оправдаться не удастся.

Рин смотрела на неё с расширенными глазами.

— Вы… угрожаете?

Каору чуть склонила голову, улыбка не дрогнула.