Держи ухо востро!
Шрифт:
— Я даже когда дома, все равно хочу домой, — поделился Дортмундер.
— После досмотра пойдем выпьем кофе.
— Возможно, к тому времени я найду свой язык.
Толстая таможенница тут же пожалела, что попросила Дортмундера снять обувь. Он знал, что пожалела, просто она была слишком профессиональна — или попросту ошеломлена — чтобы это показывать. Испытывая этот маленький триумф над Лигой охраны аэропорта, он присоединился к Медрику в малюсеньком кафе в переполненной дьюти-фри зоне за чашечкой дрянного кофе.
— Я во всем виню дымовые сигналы, — заявил Медрик.
— Ага, — согласился неизвестно с чем
— За то, что у нас теперь есть.
— Ага, — снова поддакнул Дортмундер. К этому времени, он уже умел пропускать мимо ушей всякую такую фигню. Однако Медрик решил развить свою мысль.
— Все эти коммуникативные технологии, которые поработили нас. Сейчас есть интернет, до этого было телевидение, радио, газеты, телефоны, сигнальные флажки, телеграммы, почтовые письма, но все пошло от дымовых сигналов. Все проблемы начались оттуда.
— Естественно, — согласился Дортмундер.
— Но, — Медрик покачал головой, — я не думаю, что общество готово вернуться так далеко назад.
— Скорее всего, нет, — вновь поддакнул Джон и зевнул. Наверное, он может уже выпить кофе.
— Но это же то, что нужно, — настаивал на своем Медрик. — Вернуть этому миру немного искренности.
Дортмундер поставил на стол свою чашку с кофе.
— Мы этим сейчас занимаемся?
— Прямо в данную минуту. Видите ли, самое главное в дымовых сигналах, это факт, что человечество придумало способ, при котором кто-то кому-то что-то говорил, но в то же время не видел говорящего. Понимаете о чем я?
— Нет, — честно признался Джон.
— Прежде чем объяснить принцип дымовых сигналов, хочу вот что вам сказать. Я к вам подошел, стою перед вами и рассказываю все это. Вот как сейчас. И вы видите мое лицо, слышите как я говорю, читаете язык моего тела, решаете про себя: этот мужик пытается меня ловко надуть? Понимаете?
— Зрительный контакт.
— Именно. Конечно же люди и тогда и сейчас обманывали друг друга, но это ведь не так уж легко. А когда появились дымовые сигналы, вы не видите человека, который вам что-то говорит, а он может там посмеиваться над вами. Вы же этого не знаете.
— Да, думаю так и есть.
— И с каждым шагом вперед, каждый новый способ общения, все время был вне зрительного контакта. Мы веками обустраивали себе рай для лжецов. Вот почему видеофоны не стали такими модными как полагалось — никто не хочет смотреть в глаза.
— Да уж.
— Таким образом, это означает, что люди никогда не избавятся от других способов общения, — подытожил Медрик. — Все возвращается к сигнальному дыму.
— Не думаю, что нынче этот способ в моде.
— Если бы так делали, то они бы солгали, — мрачно заявил Медрик.
— Ряд 6 места с 43 по 52 на посадку! — вдруг разнеслось объявление. Наконец начали посадку на самолет.
Третье место у окна заняла опрятная пожилая леди. Свой бледно-голубой чемодан Samsonite [6] она уложила в верхнее багажное отделение. Черную потрепанную кожаную сумочку поставила на пол под впередистоящее сиденье; скинула туфли и открыла роман Барбары Пим в мягкой обложке. Она так внимательно читала, будто в Ньюарке ее ждал экзамен по этой книге.
Все чего хотел Дортмундер — это поскорее пережить полет. Он пристегнул себя к креслу, словно это был электрический стул, и ему только что сообщили,
6
Samsonite (американская торговая марка) на протяжении более ста лет является мировым лидером в производстве предметов багажа.
— Теперь можно пользоваться электронными устройствами.
— Отлично, — пробормотал Медрик.
Дортмундер открыл глаза. Телефон напоминал аккуратно встроенный в спинку переднего перед Мердоком сиденья серый хот-дог. Он выдернул трубку, поколдовал с кредиткой, потом пощелкал по цифрам и почти сразу произнес:
— Фрэнк? Отто. Уже 9:17 утра! У тебя, что там на Лонг-Айленде нет часов? Я насчет твоего сына. Значит так, Фрэнк, я в самолете лечу в Ньюарк, а это не то, чем я планировал сегодня заниматься! И пока ты там искал часы последние четыре месяца, твой сынок Рафаэль меня разорил! Конечно это не он сам. Ведь если честно, Фрэнк, я знаю, что он хороший парень, и причина этого знания такая же как и твоя — он хороший парень, потому что слишком глуп, чтобы быть каким-то другим! Теперь слушай сюда, Фрэнк я тебя не виню и Морин тоже не виню; в нас с тобой течет одна кровь. И если Рафаэль у вас получился словно лунное дитя, то в этом виноваты гены как с нашей стороны, так и с ее.
Какое-то время Медрик слушал, раздраженно кивая головой. Мимо поклонницы Барбары Пим проплывали невообразимые просторы ничего; а стюарды начали на другом конце салона раздавать напитки.
— Я бы тебя не волновал по пустякам, Фрэнк. Но факты таковы: бар станет банкротом буквально через четверть часа, если мы не пошевелимся! И так уж случилось, что я нахожусь на самолете, а ты — на земле, поэтому вот что ты… Ладно, я расскажу тебе, что происходит! Рафаэль связался с одним типом из Джерси, который то ли гангстер, то ли из мафии, и сделал его управляющим бара, а теперь этот парень…
Пауза. Снова нервные кивки головой.
— Нисколько не сомневаюсь, что призрак Каспер лучший бизнесмен, чем Рафаэль. Но бизнесмен бизнесмену рознь. А этот бизнесмен обирает бар до нитки! Если выслушаешь меня, Фрэнк, я расскажу, как он это делает. Он пользуется деловым кредитом, скупает товар, не платит ни копейки за него, собирает, продает кому угодно и сваливает. Подожди.
Медрик снова покачал головой и обернулся к Дортмундеру.
— Какой товар он покупает?
— Ну я случайно видел четыре кассовых аппарата.
— Четыре кассовых аппарата? — удивленно моргнул Медрик.
— Они были в задней комнате.
В телефон Медрик повторил:
— Четыре кассовых аппарата, Фрэнк, все в задней комнате.
— Где-то тридцать барных стульев.
— Где-то тридцать барных стульев.
— И уже вывезли французское шампанское и русскую водку на свадьбу.
Медрик убрал трубку от своего рта и возмущенно посмотрел на Дортмундера.
— Свадьба? Я и за чью-то свадьбу теперь плачу?
— Выходит так.