Держите огонь зажженным
Шрифт:
– Не понимаю. Тогда целесообразнее не помогать ему, а сделать, например, так, чтобы он стал жертвой похищения игиловцами. – Тобиас взглянул на часы.
– Ты, однако, кровожадно сегодня настроен. Вот в этом и хитрость – попросить устроить его в Америке именно моих недавно обретенных друзей. Если доктор надумает жаловаться, то ему пояснят, что я их человек. Понимаешь? Он поймет, что у меня все схвачено, рыпаться бессмысленно и продолжит работать на наше благо, не догадываясь, на чье именно. Это лучше, чем позволить ему
– Сейчас надо позаботиться не о трудоустройстве доктора, – поморщился Тобиас, вставая с дивана. – Но я провентилирую этот вопрос. Хотя с учетом всех предстоящих мероприятий, которые мы запланировали, ты можешь сослужить ему плохую службу своей рекомендацией.
Разговаривали они очень тихо. Даже если доктор не пытается записать их разговор, он может и просто подслушивать. Однако выставить его из кабинета никак нельзя из-за соблюдения конспирации, ведь по легенде Ваджи принимает пациента.
– Как только у меня будет информация, смотри «Базар».
Он имел в виду, что нанесет парольный знак на один из павильонов Сук-ас-сарая. В зависимости от того, какой будет знак, Тобиас оставит закладу либо в старом квартале, либо под мостом, либо… Мест тайниковой связи было около десятка, все так или иначе логично привязанные к перемещениям дипломата. Тобиас имел дипломатическую неприкосновенность.
Через час Петр добрался до цирюльни, впервые за долгое время не ощущая боль в спине. Ваджи знает свое дело.
С Али он столкнулся у входа. Тот смущенно поглаживал обритую голову:
– Здравствуй, друг. Басир тебя накормил?
Али, не глядя в глаза, покачал головой. Побритый, он выглядел моложе и не таким безумным, если бы не беспокойные руки, которыми он теребил пуговицы рубашки.
– Басир! – крикнул Петр в открытую дверь. – Али голодный!
– Он не стал есть. – Басир появился у выхода, вытирая руки о полотенце. – Долго спишь, – проворчал он. – Когда едем?
Он явно имел в виду поездку в Эрбиль.
– Не сегодня и не завтра, – недовольно ответил Петр.
– Ждешь указаний? – усмехнулся Басир.
– Пойду покормлю парня. – Он проигнорировал словесный выпад и осторожно взял нищего за локоть.
В ближайшем кафе заказал для Али куббу [29] и пшеничные лепешки, чай и лимонад для себя. Он не рвался побыть в обществе с безумным Али, просто не хотел оставаться сейчас наедине с Басиром, до того как получит сообщения из Центра. Правда, ждать, может, придется долго.
29
Кубба – жаренные в масле шарики из рубленого мяса в рисе
Али ел жадно и взахлеб. Петр заказал ему еще порцию. А сам вдруг с тоской
Петр задумчиво покачал головой, глядя на безумного несчастного парня.
– Почему ты не стал есть? Басир ведь предлагал.
Али на мгновение поднял голову. Взгляд его оставался мутным.
– Он сердитый. Ясем всегда был таким.
– Кто такой Ясем? – просто чтобы поддержать разговор спросил Петр.
Али посмотрел на него с удивлением и пробормотал:
– Он стриг…
Явно безумец говорил о Басире.
– Откуда ты его знаешь?
– Он стриг, – повторил Али, замешкался, но продолжил: – Там на болотах он вытащил меня… Я уже несколько дней лежал, крови натекло много… Очень жарко… Вода в болоте рыжая и кровь… Но я ее пил.
– Так его звали Ясем? Или это фамилия?
– Второй лейтенант Ясем. – Али вдруг выпрямил спину, словно встал по стойке «смирно». Но тут же ссутулился. – Нет, фамилию не помню.
– Ты ешь, ешь, – Петр пододвинул ему тарелку.
– Я сладкое люблю, – Али выпил чай залпом.
Горюнов заказал ему еще чая и фиников.
«Мир тесен. – Он глядел на пыльную улицу из-под навеса. – Этот безумный парень воевал в Иране вместе с Басиром – Ясемом, и тот его, по-видимому, спас. Интересно, а он помнит Али? Не боится, что безумец опознает в нем другого человека, или полагает, что сумасшедшему никто не поверит? А я поверю, жаль только сейчас услышал это имя. Тобиасу не повредила бы дополнительная информация. Но теперь суетиться бессмысленно».
Петр купил еще для Али кулек фиников, тут в кафе они особенно золотистые и сладкие. Сунул в карман сумасшедшего вместе с финиками немного денег.
Парадокс местной действительности заключался в том, что приветствовалось давать милостыню, но сумасшедших избегали. И второе перевешивало первое.
Петр шел в парикмахерскую, когда у него в кармане зазвонил сотовый.
– Поляк, есть информация.
– А поздороваться, Бахрам, дружище? – у Петра тревожно защемило в груди. – Как жив-здоров? Как Стамбул?
– Без изменений, – пошутил курд. – А вот к тебе едет Недред… Что молчишь?
– Пытаюсь догадаться, с какой целью… Ты сказал «ко мне»? Я не ослышался?
– Он вышел на меня, и я дал ему твой номер телефона, как и договаривались.
– И все же зачем? – понимая, что Бахрам не ответит по телефону, даже если знает, допытывался Петр.
– У него и спросишь! А Зара с тобой?
– Куда ей деваться? Жена как-никак… А что ты вообще думаешь об этом парне?
– О Недреде? – покашлял Бахрам в трубку. – Я его почти не знаю. Ты же понимаешь, я с такими дела не имею, если бы не Аббас…