Дерзкая-3. Ближний круг
Шрифт:
– Вот потому и не волновали, что я знала, ты мне в клювике принесёшь всё, что надо.
– Правильно, - кивнул Олег.
– Так я и опять принесу, в любом случае. Не переживай.
– Ну как же ты принесёшь, Олежка, если я тебя от себя не отпущу?
Олег задумчиво почесал нос.
– Ну, мне и похлеще проблемы решать приходилось.
– Олежка, поезжай и работай. Ты же не в чистом поле меня бросаешь. Юра обещал, что никого чужого не подпустит ко мне. А мне здесь даже нравится. Комната симпатичная. Цветы замечательные. И
– Как-то это всё на тебя не похоже, - подозрительно сказал Олег.
– Я шёл сюда и думал, как буду уговаривать тебя быть умницей.
– Зачем меня уговаривать? Я хочу, чтобы ты дождался свою дочку. Я же тебе обещала, что постараюсь! Поэтому иди спокойно. Только вечером принеси что-нибудь вкусненькое, ладно? Готовить не надо, на вынос возьми что-нибудь, ты же знаешь, что я люблю. А то от здешней еды меня тоска берёт.
– Я приготовлю, это не долго, - проговорил Олег и провёл рукой по моим волосам.
– Так хочется схватить тебя и стиснуть покрепче, но страшно теперь. Помять боюсь. Я ж такой стал медведь неловкий...
– А я не боюсь. Только не тебя.
Олег обнял меня так осторожно, будто я была из папиросной бумаги.
Когда он ушёл, я долго лежала в полной тишине, прислушиваясь к тому, как внутри меня, между лопаток, бьётся и вибрирует что-то инородное.
Когда в комнату неожиданно вошёл сын, я от радости даже сказать ничего не смогла, просто протянула к нему руку.
– Привет, мам!
– он придвинул Юркино кресло поближе, сел и взял меня за руку.
– Ну как твои дела?
– Да так себе, Лерка, - усмехнулась я.
– Говорят, цела... Ты куда пропал? Папа не знал, где ты, сказал, что ты закрылся. Я забеспокоилась.
– Да никуда я не пропал, - поморщился Лерка.
– На ферме торчал, где мне ещё быть. Просто лежал в своей комнате, сил ни на что не было. Смотрел, что тут происходит. Боялся за тебя вместе со всеми.
– Всё, сын, можно не бояться.
– Я знаю. Я с твоим врачом связь держу.
Он как-то серьёзно и отстранённо посмотрел на меня, потом вдруг встал, откинул одеяло в ногах, пощупал и покачал матрас.
– Угу, - удовлетворённо кивнул Лерка.
– Хороший матрас, правильный. А вот подушку надо другую, у этой валик слишком высокий для тебя. Я скажу сейчас, пусть принесут.
– Да ну, какая разница? Не надо!
– Разница есть, - строго сказал сын и снова сел в кресло.
– Особенно для тебя и особенно сейчас.
Я смотрела на него, и мне виделось в нём что-то новое, немного чужое. Он выглядел совсем уж взрослым и очень-очень усталым.
– Лерка, ты сам-то как?
– Да никак, - немного раздражённо отозвался он.
– Давай, мам, обо мне не будем, хорошо? Я потому и ушёл, чтобы ко мне с этим вопросом не лезли.
– Ладно, не будем, - согласилась я.
– Лерка, а ты можешь меня почитать?
– Зачем?
– удивился он.
– Я хочу, чтобы ты
– Но зачем?
– Я чувствую что-то внутри, оно мне мешает.
Лерка тяжело вздохнул:
– А почему я?
– А кто? Зачем я буду искать неизвестно кого, когда у меня есть ты? В чём дело? Ты не хочешь?
– Мама, - Лерка облизнул губы и отвёл взгляд.
– Я не подхожу для этого.
– Лера, ты стал очень сильным в последнее время, просто на глазах. Видимо, потому что в кольце побывал. И ты мой сын. Как же ты не подходишь?!
– Да не в силе дело, - возразил он.
– Я плохо умею всё это. Буду опять, как слон в посудной лавке.
– Да что за ерунду ты несёшь?
– Это не ерунда! Мам, я же тебя чуть не убил там, когда блоки снимал!
– отчаянно пробормотал он.
– Не так сильно ты ушиблась, сколько я тебя покалечил.
– Нет, сын, ты ошибаешься! Это всегда очень тяжело для объекта. Меня Май тоже наизнанку вывернул, а он виртуоз...
– Да нет, мам, не сравнивай! Я же видел, что пытался сделать, и что получалось! Я довольно сильно тебя повредил.
– Лерка, ты сделал всё, как надо. Быстро и чётко. Если бы не ты, я бы сейчас не здесь лежала, а в норвежской тюремной больнице...
– Ну да, - кисло усмехнулся сын.
– Вот только это мне и в оправдание.
– Так ты мне поможешь?
– Хорошо, - неохотно согласился он.
– Я попробую. Полежи спокойно.
Я вытянулась под одеялом и закрыла глаза. Леркин ветер был горьким, сухим и прохладным. Он гулял по моим закоулкам, долго и неторопливо.
– Ничего страшного у тебя я не увидел, - сказал, наконец, Лерка.
– Стоит датчик, всего один, нить тонкая, узелок совсем маленький.
– Чей датчик?
– Извекова, конечно. Чей же ещё?
– Маленький, говоришь? А почему же я его чувствую так, будто у меня между лопаток осиновый кол ворочается?
– Видимо, дело не в датчике, а в том, что после того, как ты снова побывала в кольце, у тебя острота восприятия ещё выросла. У тебя и так на любое внешнее раздражение сразу же реакция, а тут раздражение внутреннее, и ты его слишком тонко чувствуешь...
– Лерка неопределённо повёл плечами.
– Видимо, так кольцо на нас действует. А ты там ещё и дважды была. И ещё, может быть, имеет значение твоё отношение к источнику датчика.
– Про кольцо ты, похоже, прав. А твой отец... Какое же у меня к нему отношение, по-твоему?
– Откуда я знаю?
– буркнул Лерка.
– Но не такое, на какое он рассчитывал. В этом всё дело. И теперь тебе стыдно. И страшно.
– Это так заметно?
Лерка тяжело вздохнул:
– Ну, не всем, видимо. Мне заметно. Раньше, до нынешней истории в кольце, тебе было больно. Всегда, везде был такой фон, очень сильный. А теперь тебе стыдно и страшно.
– Спасибо, хоть объяснил. А то никак не пойму, что меня трясёт, как эпилептика...