Дерзкая на десерт
Шрифт:
Это я-то ненасытная? У меня глаза на лоб лезут. Вот чудо-человек. Сам придумал, сам поверил.
Я хлопаю ресницами, а Влад уже пристраивает букет на пуфик, стаскивает с плеча какую-то огромную синюю квадратную сумку и, сняв пальто, двигает на меня, по пути начиная раздеваться.
– А… э… что ты собираешься делать? – настороженно интересуюсь я, пятясь от него.
– Накормить, напоить и поиметь, – загоняет меня в гостиную Козырев. – План не менялся, только последовательность действий.
Я нервно сглатываю.
Поди ж ты. Вчера ходила выла
Ну почему он отказывается как приличный человек по мне романтично страдать? Ну хотя бы неделю! Чтобы я не чувствовала себя падшей женщиной!
– У меня есть нечего, – робко возражаю я.
– У меня с собой, – Козырев кивает в сторону, оставленного позади себя баула, который на второй, более внимательный взгляд, оказывается сумкой-холодильником. – И презервативы твои любимые тоже, – добавляет Влад, заставляя меня икнуть, и одним движением снимает с себя водолазку.
Ничего не могу с собой поделать и жадно шарю глазами по безупречному торсу. Хорош, подлец. Мне и завидно, и нравится, и льстит, что такому жеребцу прям кровь из носа хочется меня завалить.
Но помня, что я из-за него вчера расстроилась, продолжаю мстительно отступать.
Только не далеко.
Довольно быстро я оказываюсь на лопатках на коварно подкравшемся диване.
Судорожно облизывая пересохшие губы, я слежу за тем, как покидает шлейки кожаный ремень, и откуда-то снизу начинает подниматься волнение, холодком заливая живот.
Козырев тем временем достает из заднего кармана коробку с презервативами и бросает их рядом со мной.
– Пока все не изведем, из дома не выйдешь.
Я рассматриваю пачку, на которой пессимистично красуется надпись: «Двенадцать штук». Круглыми глазами гляжу на террориста, нависшего надо мной.
Мне после завтра на работу жизненно необходимо.
Нет, ну он-то, может, и сможет… А вот я…
Будет как в анекдоте про цыгана и лошадь.
Мне становится не по себе, а тело уже начинает коварно предавать.
Может, Левина права, и все дело в регулярности?
Вот ее-то, эту самую регулярность, мне прям обещают обеспечить.
Звучит, как план.
Мгновенно воспрявший демон-искуситель нашептывает, что Козырев очешуительно влияет на мою фигуру.
И процесс не так чтобы утомителен. Владу же нравится все делать самому. От меня требуется только выносливость…
Пока я борюсь с извечным женским желанием вызнать у Козырева, как далеко идут его планы на меня, обстановка в комнате накаляется. Абсолютно обнаженный Влад подтягивает меня к себе за щиколотку и запускает жадные ладони мне под подол.
И я тут же вспоминаю, во что превратилось мое вчерашнее платье.
– Я сама! – превентивно восклицаю я, пока и эту дизайнерскую тряпку не заляпали непотребным.
Приподняв бровь, Козырев позволяет мне стащить платье, и с этого момента меня больше не слушает. Повалив обратно на диван, он с урчанием начинает меня жамкать, впиваясь пальцами, покрывая
И пустота внизу живота начинает чувствоваться почти физически. Я шалею от напора Влада. Меня затягивает в темный водоворот. Козырев стремится придавить меня, зажать, стиснуть, чтобы оставить отпечаток, и места его голодных прикосновений начинают гореть.
Что-то меняется, и я, отбросив все лишние эмоции, жажду, когда Влад выплеснет на меня свою мощь. Прямо сейчас, когда солнце бьет в окно ярким светом, и прямо здесь, на этом самом диване, где никогда не случалось ничего подобного.
Я теку, будто инфицированная потребностью Козырева в моем теле.
И, наверное, только теперь я перестаю задумываться, с чего бы такому, как Влад, так стремиться со мной переспать. Для галочки он все сделал вчера, а сегодня на трезвую голову я уже не могу не замечать, что у него реально сносит крышу.
И я опьяненная этим сумасшествием царапаю его кожу, вжимаюсь в него.
Увы, Козырев не долго позволяет мне вольности.
Секунда, и я снова на животе, а его член втискивается в голодную щелку, пока меня покусывают за шею. Ударив головкой в самую глубину, Влад хрипя вколачивается в меня, и я постанываю в такт толчкам.
Кажется, я начинаю привыкать.
Эпилог
Полгода спустя
– Ты чего вчера так быстро ушла? – зудит Левина в трубку. – Артемьев залетал на огонек. Он опять с своей Козиной расстался. Там такая Санта-Барбара…
– Меня Севка ждал, – жалюсь я. – Один. В темноте… Не могла же я его бросить?
– Ну и что, что в темноте? Ему, что, книги читать? Просто ты тряпка, а со своим декретом помираю без сплетен! И вообще, где Козырев?
– Он все еще на съемках. А я вот на хозяйстве. Он там жарится на солнышке, я в слякоти бдю за его котом.
– А почему с собой тебя не взял? – строго спрашивает Янка. Все никак не привыкну называть ее Бергман. Даже в телефоне до сих пор не переименовала.
– Да звал он, но у нас переаттестация, завкафедрой как с цепи сорвалась, вот и не вырвалась, – с отвращением произношу я, вспомнив, какое количество макулатуры приходится производить из-за всей этой кутерьмы, и это в наш век цифровизации, блин.
– Несправедливо, – сочувствует мне подруга, и я абсолютно с ней согласна. – Совсем тебя на работе заездили, исхудала вся. Бледная.
– Да это не на работе, – стыдливо признаюсь я. – Это я сдуру Козыреву сболтнула, что использую его как сжигатель калорий, вот он теперь и старается. Закармливает, а потом упоенно сжигает. На мне все шмотки теперь висят, как на вешалке. Блин.
– Нашла из-за чего расстраиваться, – завистливо вздыхает наша беременяшка.
– Да ну, блин. Как говорится, бойтесь своих желаний. Хотела похудеть? Нате, распишитесь. С меня трусы от купальника летом падали, если волна сильная была.