Дерзкое ограбление
Шрифт:
Все это время Сами терпеливо ждал в машине, все больше беспокоясь, что не сможет сдержать обещание Карин и вернуться к двенадцати, но тут увидел несущегося по улице безумца с бумагами и услышал из открытого окна машины победоносный крик Эзры:
– Я сделал это! Съешь, чертова боксерская голова! Я сделал это!
12
Мост, соединяющий остров Лидингё с центром столицы, достроили после Первой мировой войны. В конце сороковых власти решили превратить этот отдаленный пригород в современный район, ничем не уступающий Стокгольму, и
Волна сноса прошла мимо пары индустриальных районов и окруженных толстыми стенами заводов. Примерно в то же время здесь, как и в других уголках страны, стало мало-помалу затухать то стремление к солидарности, которое так расцвело в пятидесятых, когда социал-демократы взяли курс на превращение Швеции в «дом для народа».
Сегодня Лидингё не назовешь однозначно районом для богачей. Впрочем, правые неизменно составляют большинство в муниципальном собрании.
Хотя район Херсбю на Лидингё переименовали уже в эпоху викингов, об автосвалке у дороги Васавеген на рунных камнях ничего не написано. Ее хозяин Свенне Густафссон готов всего за двадцатку или сотню решить проблему уставших горожан, ломающих голову над тем, куда девать убитую машину.
Густафссон буксировал ржавые автомобили за деревянный домик, который, помимо всего прочего, служил ему офисом. Свалку он отгородил высоким забором, по верху которого протянул стальную проволоку.
С помощью стационарного подъемного крана он складывал списанные автомобили друг на друга и ждал покупателей уникальных запчастей, каждая из которых могла стоить больше, чем он отдал за весь автомобиль. Между рядами машин образовывались узкие проходы, и в глубине одного из них, наполовину выдаваясь из леса, стоял большой грузовой контейнер. Зеленые гофролисты уже тронулись ржавчиной, но, открыв боковую дверь, Зоран Петрович попал в современную мастерскую: все стены внутри обложены алюминиевой фольгой, а крыша обита звукоизоляционными панелями.
Петрович был деловым партнером и финансистом Свенне Густафссона, но об этом никто не знал: так хотел Зоран. То же условие распространялось на все его предприятия: клининговую компанию, рестораны и салоны красоты, строительные предприятия в Таллине и Черногории. Помимо всего прочего.
Зоран Петрович – высокий и худой югослав, родившийся в Лунде почти сорок лет назад, закрыл за собой дверь контейнера, и все шестеро работников разом оторвались от дела. Поверх одежды на каждом из работников был бронежилет, на голове – шлем с визором, – как будто он вдруг очутился на съемках научно-фантастического фильма с дешевыми декорациями.
– Нет-нет, продолжайте работу! – приказал Петрович.
У каждой рабочей станции лежал синий инкассаторский чемодан, украденный недавно у инкассатора или охраны. Вскрыть такой контейнер без кода и ключа невозможно: если вскрывать его силой, в нем тут же взрывается капсула с краской. Для того Петрович и нанял этих шестерых инженеров-любителей: они должны найти способ вскрыть чемодан так, чтобы капсула осталась целой. Молодые люди – а все шестеро
Все действия инженеров фиксирует установленная за спиной у каждого из них цифровая камера. За несколько недель работы они показали одинаковый результат – ни на йоту не продвинулись в разгадке секрета чемодана. Зоран Петрович уже потерял счет контейнерам, уничтоженным в попытках вскрыть их без вреда для содержимого.
Он, не спеша, обошел всех работников, обменялся с каждым из них парой слов. Петрович всегда умел беседовать с девятнадцатилетним эмо так же легко, как с министром развития инфраструктуры Черногории.
– Хорошо, – похвалил он девушку, которая пыталась прожечь отверстие в правом нижнем углу чемодана. Затем, протянув длинную руку, он с ленивой элегантностью вывел узор в воздухе над чемоданом и продолжил:
– Это делается вот так, все правильно. Направляешь пламя вперед-назад, будто пишешь картину, как Моне. Или Мане. Один мой знакомый – директор музея в Лионе – обожает мазки кистью. Он насыпал в саду песок, купил специальные грабли с частыми зубьями, и теперь водит граблями по песку и…
– Зоран?
Помощник Свенне Густафссона просунул голову внутрь и прервал Петровича. Югослав раздраженно повернулся.
– Чего тебе?
– К вам пришли. Малуф.
– Ладно, – кивнул Петрович, – потом дорасскажу. Продолжайте. И помните, что торопиться некуда. В спешке ничего не выйдет.
Рабочие восприняли это заявление с благодарностью, но, когда Зоран Петрович был на полпути к домику Густафссона, послышался приглушенный хлопок – звук настолько знакомый, что Петрович даже не вздрогнул. Взорвался еще один контейнер, а значит, придется сжечь и эту партию испорченных купюр.
Что они только не перепробовали, чтобы отмыть деньги от въедливой краски – и кипятили купюры, и стирали с хлоркой, и чистили вручную. Все без толку.
Петрович пригнулся, входя в дом через низкую заднюю дверь. Мишель Малуф сидел в кухне за кабинетом Свенне Густафссона. Сам хозяин куда-то отлучился, что он делал всегда, когда заходил Малуф.
– Мне только стакан теплой воды, – сказал Петрович.
– Что?
– Больше ничего не нужно.
Малуф с недоумением посмотрел на своего долговязого друга, присевшего за стол:
– Стакан воды? Я что, должен тебе воду носить?
Петрович развел руками в жесте, будто говоря: «Да, естественно». Малуф засмеялся, качая головой:
– Конечно, конечно. Теплая вода…
Малуф подошел к раковине и налил воду из-под крана. С наигранной невозмутимостью поставил стакан перед приятелем. Тот доброжелательно кивнул.
Они давно знали друг друга, и характер их отношений установился навсегда в те годы, когда Петрович руководил молодежным центром, где Малуф проводил время подростком. Петрович уже тогда знал, как тратятся деньги, – носил одежду от «Армани» и расплачивался в дорогих барах кредиткой. Он был для Малуфа единственным примером для подражания не из мира футбола, И все это помогло Малуфу определиться с собственными жизненными ориентирами.