Десант стоит насмерть. Операция «Багратион»
Шрифт:
Путь в лагерь, землянки и пожилого коменданта Женька помнил плохо — ноги отваливались, зверски болел крестец и вообще… Напоили крепким чаем, чем-то угощали, но есть абсолютно не хотелось. Нерода беседовал с комендантом, а товарища Землякова неудержимо клонило в сон. Еще запомнилось, как комендант почему-то грозит кулаком Михасю — проводник хранил невозмутимый, слегка туповатый вид…
Проснулся Женька от пения птиц. Рассвело, видимо, недавно, косые солнечные лучи лишь местами касались сосновых крон, но пичуги орали радостно и вдохновенно, словно
— Проснулся? — Михась щурился на солнце. — А я гляджу, солнечна сегодня. Летаць будут.
— Кто?
— Да самалеты ж. А нам дароги переходить.
— Это конечно. — Женька сощурился на кроны сосен. — А это кто щебечет?
— Чаго?
— Что за птицы?
— Берасцянки [88] гарлапанять, — снисходительно пояснил следопыт. — А тебя старший да штабу кличет.
— Так почему не будишь?
— Подождут. Ты и так просыпался.
— Пойдем быстрее. Начальство, оно, знаешь ли…
88
Зяблики (белорус.).
— Чаго там. Ты ж вон учора это… Ясно ж дело сложное…
— Ну, в общем, да, — Женька постарался одернуть масккостюм.
Штабная землянка была пуста и просторна, окошки-бойницы пропускали достаточно света. Женька прихлебывал чай и размышлял о том, что хлеб кустарной выпечки — довольно интересная штука. И как они умудряются? Вкусно ведь.
— …Маршрут ваш я уточнять не собираюсь, — заверил комендант. — Но вот по персоналиям не могу не упомянуть…
Деда-коменданта звали Авдей Леонидович. Был он не по-партизански выбрит, носил на поясе аккуратную немецкую кобуру с маленьким «вальтером» и, судя по всему, имел солидный лесной опыт.
— А что по персоналиям? — насторожился Нерода. — С Поборцем мы уже шли. Парень толковый.
— Та я не про него, — Авдей Леонидович неспешно свернул цигарку, поковырялся с самодельным мундштуком. — Я Михася еще вовсе сопляком знал. Толковым разведчиком был, да. Ежели в деле. А если сидит, так «взбрыкне», что прямо удивительно. Доведет — сейчас поопытнее его все одно никого не найти. Нет, доведет. Я насчет товарища Лебедева…
Нерода покосился на младшего агента группы — Женька глотнул из кружки и поинтересовался:
— А что товарищ Лебедев? Отсутствует? Нездоров?
— Вчера листовку мне на утверждение приносил. С виду был бодр, — комендант чиркнул самодельной зажигалкой, блаженно выпустил клуб дыма. — Но ежели у вас ответственное задание… А я так понял, что очень даже ответственное, лучше я вам Еремчука
— А Лебедев, значит, из не совсем устойчивых? — спросил Женька.
— Это кто сказал? — удивился комендант. — Очень грамотный товарищ. Мы ж без него как без рук. Митинги, наглядная агитация. Даже штаб соединения…
— Так и мы о том же. Командир из кадровых, проверенный, нам такой и нужен.
Авдей Леонидович отмахнулся от особо густого клуба дыма, внимательно посмотрел на Землякова.
— Так ведь редкий специалист наш товарищ Лебедев. Специальный. По агитации, и художник весьма даровитый. Используем мы его сугубо целенаправленно. Нет, по задаче вам больше Сеня Еремчук подойдет. В рейд его не взяли — плечо еще не заросло. Но на нем, как на собаке, затягивается. Лихой хлопец…
— С Лебедевым что не так? — тихо спросил Женька.
— Да все так. Опыта у него боевого маловато. — Старик пыхнул ядовитой цигаркой. — Штабной он работник. Шибко ценный.
Земляков вынул из-за пазухи очки, неторопливо выправил погнувшуюся дужку и нацепил оптический прибор на нос:
— Получается, кадровый командир, и не имеет боевого опыта? Он же вроде с 41-го воюет? И не ходил на задание?
Комендант оценил новый облик гостя, неспешно затушил цигарку:
— А вы, товарищ лейтенант, выходит, и по этому самому делу?
— Группа у нас небольшая. Приходится совмещать, — Женька улыбнулся, пытаясь копировать манеру одного опытного знакомого.
— Понятное дело, — комендант кашлянул. — Значит, о Лебедеве, гм… Ничего дурного сказать не могу. Человек очень образованный, правильный и подкованный. Даже слишком правильный. У нас тут ведь народ разный. В смысле с разнообразным жизненным опытом и понятием о дисциплине. То немца пленного не доведут, то еще что учудят. Наш Особый отдел те случаи, конечно, изобличает и безоговорочно искореняет. С учетом текущей обстановки, так сказать. И не всегда уместно мелкие проступки бойцов принципиально раздувать и возводить в тему для широкого митинга.
— Понятно. Лебедев, бывает, и перегибает?
— Некоторым так кажется, — дипломатично пояснил Авдей Леонидович. — Лебедева к нам из «За Родину» прислали, а до этого он в 11-й Быховской, кажется, работал. Наглядную агитацию он нам, конечно, на очень достойный уровень поднял, но…
— Не со всеми сработался?
— Можно и так сказать, — Авдей Леонидович поднял взгляд от своего изжеванного мундштука. — И еще он художник. Ну, из творческих. Если вам серьезный человек нужен…
— Спасибо, — Женька снова улыбнулся. — Нам нужен политрук Лебедев. Кое-какое представление о нем мы имеем.
— Понял, — комендант встал. — Сейчас вызову лейтенанта.
— Бойцов, что нас проводят, тоже сразу позовите, — напомнил Нерода.
— А как же, само собою, — комендант вышел.
Опергруппа послушала голоса за дверью, отдаленную канонаду. Нерода прошептал:
— А если этот Лебедев вовсе не тот Лебедев? Подставим человека. Вон дед уже что-то учуял.
— Угу, полный тезка нашего Лебедева и в той же бригаде? И тоже художник?
— Мало ли какие совпадения бывают.