Десант времени
Шрифт:
Григорий переглянулся со своими бойцами и сделал знак, что бы они не подавали виду, чтобы не случилось.
Вскоре по коридору прошло два солдата при оружии, и началась проверка документов. Как правило, люди показывали какие-то справки, дипломы, паспорта, которые не были массовыми документами в России.
Дождавшись, когда два проверяющих офицера дойдут до него, Григорий Семенов подал диплом, что был подготовлен для его "легенды" в криминалистической лаборатории ФСБ.
– Так, голубчик, что решили нам показать, - словно нехотя взял его диплом поручик в
– Диплом стало быть, почитаем...
– Диплом....Совет Императорского С.-Петербургского университета сим объявляет, что Гаврила Савельевич Горохов поступил в число студентов..., выслушал полный курс ... им прослушаны курсы... и признан достойным ученой степени кандидата...".
– Хм-м, так вы стало быть Горохов Гаврила Савельевич, педагог истории?
– нетерпеливо спросил второй офицер, поглядывая на свой брегет на цепочке.
– Милостивый государь, вы уж нижайше нас извиняйте, но стало быть мы ищем революционера, большевика уж очень похожего на вас... И вот хотели бы вас спросить не имеете ли вы отношения к красным?
Григорий испугано огляделся по сторонам, заметив сколько удивленных ртов и глаз выглядывало в коридоре вагона, при слове "большевика", он тотчас начал в волнений протирать лицо платком, а сам усиленно думать: "Нет, не прорвусь, слишком много тут белых в вагоне, да еще ребята ввяжутся, и их положат...".
– Вот, уж какая беда со мной приключилась, а знаете, господа, ну не поверите. В Москве, стало быть меня признали за белого офицера и, знаете что?
– вдруг рассмеялся Григорий поймав нерешительный взгляд белых офицеров, и успев подумать: "значит не уверенны, значит сомневаются, но проверяют. Эх, была не была попробую потом уйти, когда поезд ребят увезет".
– Так вот господа, - поднялся с лавки Григорий.
– я же им и говорю, господа комиссары, да какой же я белый офицер, если и мой папа, и мой дедушка преподавали в Санкт-Петербургском Университете историю... Ах, вот господа, прощаюсь со всеми, не переживайте за меня, думаю недоразумение, все выясниться и мы увидимся около моря...
– Из всех неприятностей произойдет именно та, ущерб от которой больше - таков закон Мэрфи, - с унынием сказал Грач, только сейчас пожалев, что не умеет стрелять и драться, как это делали спецназовцы в отряде.
3
С 1918 года в России в отношении активистов и сторонников партии большевиков, сотрудников ВЧК, солдат и офицеров РККА применялись жесткие репрессивные меры. От простого расстрела по подозрению в большевизме на месте поимки подозреваемого, и до рассмотрения особой следственной комиссией по расследованию злодеяний большевиков, которая выносила те же приговоры, вплоть до расстрела. Такие следственные комиссии формировались по распоряжению главнокомандующего вооружёнными силами Юга России генерала Деникина. Несколько сотен дел, сводок, отчетов о массовых казнях и применении пыток, надругательствах над святынями Русской православной церкви, убийствах мирных жителей, других фактах красного террора стали основой для доказательственной базы работы таких комиссий.
В 1919 году "Белый террор" потерял какую-то судебно-правовую подоплеку и превратился в более открытое уничтожения красных большевиков. Основную лепту жестоких расправ привносили белые генералы. Освобождая от красных города и села, они проводили поиски и расправы над идеологическими врагами и противников по оружию. Сотнями и тысячами расстреливались пойманные по подозрению в причастности к РКП (б)
Арестованный Григорий Семенов, офицер российского спецназа, вдруг оказался в полуподземной камере белой контрразведки. Двухэтажное здание с колоннами Дворянского собрания не было предназначено для тюремных камер, поэтом с десяток камер было сделано в полуподвальных комнатах. Сырой и душный воздух, попадающий через узкие решетки с улицы, перехватывал легкие и вызывало кашель, однако не это пугало капитана. Он знал, что 12 декабря, ровно через три недели, практически без боев, белые оставят Харьков и откатятся на юг. Мог ли рассчитывать опытный спецназовец и историк, по своему будущему диплому Воронежского Университета, что его забудут здесь и оставят дожидаться прихода Красной армии? Он понимал, что хоть и мал шанс для побега, но его нужно использовать при первой возможности.
– Горохов Гаврила Савельевич?
– открыв дверь в камеру, спросил надсмотрщик.
– Ну тогда, пошли милчеловек, вот только колодки одень, порядок такой. Господин полковник не любят когда, без железа к нему в кабинет арестованные входят...
– Полковник? Как фамилия?
– спросил Григорий.
– А то может быть в Питере встречал его...
– А, вот это ты его спроси, милчеловек, тут все же контрразведка! А ты вопросы задаешь, - вдруг засмеялся бородатый высокий охранник, заглядывая глаза в глаза капитану.
– А, ты плут, рыжий, но вижу силен, не у каждого учителя такие плечи, да руки здоровые...
– Так, это нормально, спортом немного занимался, гири поднимал, - без интереса ответил Григорий, одевая себе на ноги и руки тяжелые колодки.
– Застегнешь, что ли? Вытянул руки вперед спецназовец, дожидаясь пока надсмотрщик закроет их на замок.
– Ну, что милчеловек, коли готов, то пошли в грехах каяться...
Надсмотрщик вывел арестованного капитана в коридор, а тут уже ждал их второй конвоир с револьвером в руках.
– Стой и слухай мени, - остановил его второй охранник, видно из казаков с диким и злобным взглядом.
– Упреждаю тебя, що б не думав убок скаканути, а то ураз пулю.
– Хорошо, даже и не подумаю, - спокойно ответил Григорий смерив их обоих взглядом.
– Как-нибудь в другой раз, когда вас не будет.
– Ну и молодец, крокуй уперед.
Григорий шел в окружении охранников и примечал выход и лестницы, пока не убедился, что бежать отсюда нелегко, и даже невозможно. Наконец, поднявшись на второй этаж, гремя цепями капитан подошел к массивной дубовой двери.
– Вашескобродь, разрешите доставить арестованного?
– спросил конвойный, а затем распахнув дверь, втолкнул Григория в просторный кабинет.