Десант времени
Шрифт:
– Нет, одну точно себе заберу, уж больно у нее волосы белые, мне чем-то купчиху с Привозного напоминает, вот правда сиськи маловаты... А так покладистая, - вдруг заржал красноармеец Галимкин.
– Ну что пойдешь со мной, а то будешь потом по рукам ходить?
– Слушай, Галимкин, чудо-мудо, поп свое, а черт свое, - разозлилась Жара и взглянула на бойцов своего отряда, словно ожидая от них начала драки, по всем правилам мужского жанра.
– Эх, уж эти бабы, семьдесят две увертки в день. С бабой
– А ты чертом, меня не кличь... Не согрешив, не умолишь - так наш батюшка говорил, да вот его махновцы в колодец и опустили без веревки.
Григорий Семенов лишь слегка переглянулся с Пулей и глазами дал ему команду быть готовым к драке и слегка дотронулся до левой руки, что могло означать, что спецназовцу придется "валить" тех, кто был на лошадях слева.
– А я вот против того, чтобы тут их среди лесу стрелять. Мы все же должны применять революционную законность к врагам народа, - подал голос видно грамотный и из бывших офицеров или интеллигенции красноармеец в офицерской шинели без пагон.
– Мы должны их в штаб полка вести, пусть там решают, что с ними делать.
Василий с безумными и радостными глазами закивал голой и пустил слюну через выщербленный рот. Кругом враз все согласились и под нацеленными винтовками проследовали с пленными в сторону большой деревни, что открывалась за пригорком за рекой.
– Ладно, разберемся на месте, - бросил своим бойцам Семенов и кивнул головой, направившись следом. Он понимал, что если уж здесь не сговорились и не разошлись, там в штабе полка, может многое зависеть от сумасбродства военных командиров. "Проньков, Проньков, такая кажется фамилия у их комиссара...", - повторял про себя эту фамилию Семенов, пытаясь вытащить из памяти, то, что стерлось и ушло за чередой событий последних дней.
Проехав через все деревню, где располагался конный полк Красной армии, плененный отряд "Нулевой дивизион" был ссажен с орловских лошадей. Всех их построили перед огромной двухэтажным деревянным домом. Один штабной красноармеец бегло обыскал их, не найдя спрятанных наганов. В окнах на подоконниках виднелись пулеметы. Из дверей красноармейского штаба выходили, то заходили военные люди, видно готовясь к предстоящему наступлению. Григорий отметил, что его бойцы терпеливо молчали, видно веря, что все образумится и они проследуют дальше.
Наконец, из штаба вышел уже знакомый красноармеец в очках и мятой фуражке на голове. След за ним на высокое крыльцо проследовал высокий человек со впалыми щеками и глубоко посаженными глазами. На нем была кожаная куртка, и весь его вид говорил, что революционная законность у него упиралась в маузер, висевший а боку, и жестокий норов.
– Мандат имеется, - вынул из кармана Григорий пожелтелую бумагу с печатью.
– Направляемся Петербургским ВЧК в Киев, для выполнения задания...
– Какого задания?
– неохотно спросил комиссар и взглянул в небо, что-то решая для себя.
–
– О задании, в бумаге не написано. И это нормально! Так уж заведено, если задание секретное, - спокойно и уверенно сказал капитан Семенов.
Комиссар еще раз взглянул в небо, а затем перевел взгляд на пленных. Заметив среди арестованных две девушке, комиссар Проньков изменился в лице.
– Что и баб для заданию взяли? Чтобы мягче спалось?
– засмеялся комиссар и поглядел на старшего красноармейца.
– Ты где же таких нашел, веселых, что сразу в поле не расстрелял, сжалился?
– Так мандат имеется, - развел руками красноармеец, надвинув на затылок фуражку и почесывая лоб.
– А точно, надо б было расстрелять, да вот этот бывший под-прапорщик Осокин, развел канитель: надо революционную законность соблюдать. Одно слово - контра контру выгораживает и от пули спасает.
– Ну ладно, смотрю я на вас, что-то в вас не то, так сказать какая-то неестественность, - не уступал комиссар и вглядывался в незнакомцев.
– О, вот забыл представиться перед вами - комиссар ВЧК Витя Проньков. Не слыхали? Вот вы, девушка, не слыхали обо мне?
– Нет, не приходилось, я из Питерского РКСМ, а про вас в газетах не писали, - спокойно ответила Луна, но вдруг почувствовала, что ступила на тонкий лед с этим опасным человеком.
– Если вы из ВЧК, то у нас могут быть общие знакомые, - решил взять инициативу в свои руки Григорий, снова и снова пытаясь вспомнить уж больно знакомую фамилию "Проньков".
– А ты, что круче Пушкина, в разговор встреваешь?
– поморщился комиссар при упоминании общих знакомых в ВЧК.
– Ну, ладно, рыжий, ты тут за всех в разговор вмешиваешься. Скажи кого ты в ВЧК знаешь?
– Комиссара Артузова из Московского ВЧК, он там заместитель начальника Особого отдела. Вот приглашал меня к себе в Москву!
– убедительно и по простому сообщил Георгий.
– В Орле с ним встречался, меня Григорием Семеновым кличут, вот и в боях участвовал, отбили мы бронепоезд у белых...
Григорий Семенов сказал это, и тотчас понял, что совершил ошибку. Витя Проньков, был тем самым комиссаром ВЧК, который был послан Военкомом города Орла Звонаревым охранять бронепоезд "Грозный", но предал и передал его белогвардейцам. Именно Витя Проньков был известен по криминальной картотеке Царской России под кличкой "Витька-вешатель". Именно, за ним числились серийные зверские убийства мирных обывателей, среди которых был архимандрит Макарий и профессор гимназии.
Чудом уцелевший после чистки комиссара Артузова в Орле, бандит и убийца Проньков, словно оборотень одевший форму сотрудника ВЧК, и получивший безграничную власть, тоже без слов все понял и вспомнил Семенова. Он внимательно взглянул сначала на Григория, а затем присмотрелся к лицам бойцов, пришедших сегодня именно сюда к Пронькову или "Витьке-вешателю" на свою погибель.