Десантники не сдаются

Зверев Сергей Иванович

– Звучит очень обнадеживающе.

– Обычные люди – слепцы. Они ничего не знают о скрытых пружинах, двигающих вперед сложный и неуклюжий механизм цивилизации. Тебе повезло хотя бы боком приобщиться к тем, у кого глаза приоткрыты.

– Но я еще не научился видеть в полумраке.

– Когда-нибудь научишься. Иногда приоткрываем пыльную портьеру, за которой скрываются кукловоды... Наш мир гораздо сложнее, чем кажется.

– Интересно, куда ведет вершина пирамиды? Кто главные кукловоды?

– Никто не знает. Есть теория, что инопланетяне через эти скрытее социальные механизмы

правят землей.

– Серьезно?

– А что – гипотеза не хуже других. – Гермес посмотрел на Денисова и улыбнулся. Обнадеживающе. И немного иронично. – Ну, в общем, вы здесь работайте. А мне, старику, домой пора. Грелка. Вечерний чай... Только в курсе дела меня держите.

– Обязательно...

Гермес отбыл на скромной «Волге» с пуленепробиваемыми стеклами. Следом за ним пристроилась машина прикрытия.

Денисов проводил машины взглядом. Разговор возымел странное действие. Гермес, как и Эскулап, видимо, был шаманом. Во всяком случае Денисов ощутил, что неуверенность, нервозность, усталость куда-то ушли. Осталась уверенность в своих силах и в своей правоте.

– Объект «альфа» начал кружева плести, – сообщил по рации старший наружки, когда Денисов вернулся в штабной зал. – Что будем делать?

– Он вас проявит. Отпускайте, – решил Денисов.

Казак досадливо поморщился:

– Сейчас бы контакт засечь. Все бы сразу на места стало...

– Мы их и так не упустим. Пусть пока погуляют... Мы из всех сделаем.

– Твоими бы устами да мед пить, Олег.

– Сделаем, Казак. Еще как сделаем.

* * *

У Ануприенко болела голова. День выдался тяжелый. Вместе с директором ФАГБ и еще парой генералов он побывал в Совете по безопасности. Потом вся компания отправилась к руководителю Администрации президента. И везде приходилось оправдываться. Виноваты. Упустили. Враг будет повержен, победа будет за нами...

По оперативной информации чеченцы решили пока оставить Москву в покое и переключиться на другие города. В их обширных планах на очереди был Санкт-Петербург. Помощник Ануприенко по самым деликатным поручениям вылетел вчера в Турцию. Там встретился с самим Вахой Абдулмуслимовым по кличке Колченогий, потерявшим в боях под Даргуном руку и ногу, но до сих пор коптящим небо во зло всему живому. Отец чеченского террора вовсе не отлеживался в грузинских аулах, как утверждали средства массовой информации, а изнывал от жары на вилле с высоким бетонным забором около Стамбула под присмотром турецких спецслужб. Разговор между чекистом и одним из самых известных полевых командиров состоялся далеко не обнадеживающий. Позавчера Ануприенко смог прослушать его запись.

– Ты забыл о наших договоренностях? – спрашивал полковник.

– Я ничего не забываю, – отвечал отрывисто Абдулмуслимов. – Но я не могу приказать птицам не летать.

– Если твои птицы будут и дальше так гадить, то мы начнем рушить гнезда, – напирал полковник. – Ты это реально понимаешь?

– Я-то понимаю...

– Короче, ты признаешься, что не способен контролировать шахидов?

– Их только Аллах может контролировать. И Казбек Дергаев, который заявил, что является моим кровником.

– Тогда сдай нам

Казбека. И его черных вдов!

– Неправильно это.

– Брось играть в правоверного мусульманина, Ваха!

– Ладно, что-то попытаюсь придумать...

После долгих переговоров Ваха сдал две «лежки» шахидских групп Дергаева – одна из них была в горах, другая – под Гудермесом. «Лежки» были зачищены силами армейского спецназа. Итог – девять трупов воинов ислама, из них пара начинающих шахидов. Но ситуации этот локальный успех не изменил.

Ануприенко с прискорбием вынужден был констатировать, что управляемая нестабильность управлялось все хуже и хуже. После встреч на Старой площади ближе к вечеру генералу пришлось отправиться на Рублевский тракт. Там в неприлично огромном и безвкусно роскошном доме он выслушал много неприятного от очень важного, но малоизвестного в широких кругах лица:

– Все далеко заходит. Мне кажется, мы теряем нити управления кризисом...

– Ничего мы не теряем, – возражал Ануприенко.

– Разве?.. И мы опять ощущаем противодействие. Несколько наших важных наработок были нивелированы. Вы установили, кто нам мешает, генерал? – Слово «генерал» важная основа произнесла с сарказмом, неприятно резанувшим Ануприенко. Намек ясен – нет ничего более непрочного, чем должности и регалии.

– Установили. Есть некая скрытая структура...

– О которой мы слышим несколько лет... Когда это закончится?

– Думаю, в ближайшее время что-то прояснится, – холодно произнес Ануприенко.

Он не выносил, когда с ним говорят с высоты папского престола, разве что туфлю целовать не дают. Посмотрев в узкие глаза-щелки вельможного собеседника, который считал, что ухватил бога за бороду, Ануприенко подумал: «А не зачистить ли и тебя, сволочь такую. Не ты первый, не ты последний...» Впрочем, эту мысль он отогнал. Не навсегда, просто пока отодвинул подальше. Через некоторое время, возможно, он еще вернется к ней.

Ближе к вечеру генерал получил сообщение от своего резидента. Тот, штатный негласный сотрудник Федерального агентства государственной безопасности, бывший сотрудник службы внешней разведки, за последние три года развил бурную деятельность. Создал агентурную сеть в коммерческих структурах, преступных организациях и правоохранительных органах. Он-то и нашел людей, способных добыть кое-какую информацию на «Пирамиду». Для него, в отличие от Ануприенко, обнаружить существование в России подобной структуры было настоящим шоком. И он упорно и изобретательно продолжал тянуть эту тему, преисполнившись злого азарта.

– Встретиться надо, – по телефону сказал резидент.

– Хорошо, – тут же согласился Ануприенко. – На обычном месте.

На встречу он отправился все на том же затрапезном оперативном «жигуле». Оставил его за несколько кварталов до точки. Прошелся пешком через пару сквозных дворов. Вроде никто за ним не присматривал.

В сквере на траве, млея от обрушившейся на Москву жары, развалилась молодежь. Надрывалась магнитола. Резидент сидел на лавочке и читал газету. Какая-то желтая муть – «Брак певицы Александрии с ее любимой собакой – правда или вымысел?».