Десантники не сдаются

Зверев Сергей Иванович

– Простите, я не совсем вас понимаю вас, Парамон Васильевич. – Кумаченко, скрестив руки на груди, озадаченно и с некоторым испугом уставился на «колдуна».

– Самый легкий путь – Интернет, пресс-конференция, демонстрация технологических возможностей.

– Да?

– Скоро аппаратура будет здесь.

– И что?

– Идея брошенная не угаснет. Кто-то да подхватит. Ничего не изменится лично для меня. Да моя личность не так уж и важна в поступи цивилизации к будущему. Я буду счастлив, что выполнил свое предназначение. Возрожусь в другой жизни, и

увижу плоды своих трудов...

Кумаченко пропустил мимо ушей идею о реинкарнации Раздыхайло в светлом будущем. Самое главное было не это. Самое главное – что золотая рыбка готова сорваться с крючка и погрузиться в пучину.

– Подождите. Я что-то не понимаю, – встряхнул головой президент фонда. – У нас есть обоюдные договоренности. Мы, вроде бы, не отказываемся от сотрудничества. Работа вошла в конструктивную стадию. И вы из-за каких то невнятных слухов и сплетен готовы все разрушить.

– Я боюсь не за себя, – понуро произнес «колдун». – Я боюсь, что человечество не сумеет воспользоваться тем шансом, которые я и мои друзья ему дадут.

– Вот теперь переходим к самому главному. Ваши друзья. Технологии эти являются плодом работы целого коллектива.

– Ну и что?

– А то, что кроме шансов человечества есть еще маленький шанс для каждого человека. Это ваши люди. Которые в эти нелегкие времена, несмотря на нищету, отдавали последнее, чтобы совершить открытие. Отдавали молодость. Силы. Интересы семьи. Правильно?

– Все было именно так.

– Они были уверены, что это их главный в жизни шанс выбраться из убогости, бедности... И тут вы решаете за них.

– Я думаю, они меня поймут...

– Поймут?! Что они поймут? Что был билет в лучшую жизнь, но у их друга не выдержали нервы. Он испугался каких-то дурацких слухов. И лишил их будущего...

– Ну... Когда технологию начнут осваивать, обратятся все равно к нам. Мы продвинулись дальше других...

– Да ладно. Вся суть была в оригинальном принципе, в новой технологии. Западники, когда принцип станет известным, при их миллиардах легко поставят все на поток без вашей помощи...

– Верно, – вздохнул Раздыхайло.

– Почему мы научились заботиться о неграх в Африке и совсем не умеем думать о наших близких? – вздохнул Кумаченко. – Не рубите сгоряча. Не надо... Нам осталось не так много...

– Я подумаю. – Взгляд у Раздыхайло стал самоуглубленным.

– Обещайте, что пока не будете делать глупостей.

– Обещаю... Я должен все еще раз обдумать... Я вам сообщу.

– Вот и хорошо.

Раздыхайло поднялся. Кумаченко вскочил и, поддерживая здоровяка под локоть, проводил к двери. Когда дверь за ним закрылась, он подошел к дивану и устало откинулся на его подушках. Вытер выступивший пот. Президент, когда припирало сильно, умел раскрывать настежь шлюзы своего красноречия и с головой топить собеседника в словах. Умение забалтывать клиентов и партнеров не раз сослужило ему хорошую службу. И сейчас, кажется, ему удалось немножко сдвинуть танк, каким являлся Раздыхайло. Вот только надолго ли? И что этот сумасшедший предпримет, когда

у него начнется очередное обострение запущенного психзаболевания?

– Сволочь такая, – прошептал Кумаченко со злостью.

В кабинет вкатился колобок и осведомился:

– Чего «колдун» от тебя такой пришибленный вышел?

– Свихнулся окончательно. Узнал где-то о Галустяне. Прочитал несколько статей в патриотических газетенках, бредни о мировом правительстве. И окончательно слетел с катушек.

– Что ты ему наговорил в прошлый раз? – с подозрением спросил Богучарский.

– Ничего, – как-то поспешно ответил президент фонда.

– Ты ему что-то брякнул, что у него снесло голову.

– Ну, намекнул, что у новых открытий часто судьбы складываются не слишком радужно.

– Молодец. Нашел, с кем о моей больной теме говорить... Кто же ему мог наговорить о Галустяне?

– Может, кто-то из команды Саши Неймана... Американец начинает уже наступать нам на пятки...

– Очень может быть, – задумчиво произнес Богучарский. – И что теперь удумал наш титан мысли?

– В раздумьях... Я его немножко отрезвил... А вообще у него идея скинуть все научные проработки в Интернет.

– Может, не такой дурной ход... Скидывает информацию в Интернет. А потом договариваться обо всем со свалившимися с небес заказчиками... Принцип процесса он накалывает. Но понадобятся годы, чтобы его повторить. А в гонке технологий, если она начнется, каждый день будет на вес золота. Отставание на месяц может стать опозданием навсегда. Пусть принцип уже не тайна. Но за деталями придут к «колдуну».

– Да?! – Кумаченко взорвался, хлопнул с размаху по спинке дивана ладонью. – Сема, а мы? Мы в заднице!

– Да ладно, – улыбнулся Богучарский. – Не бери в голову...

* * *

– Что ты делаешь? – Вопль был испуганный, полный отчаяния.

– Не волнуйтесь, дорогой мой. Не волнуйтесь. Я не сделаю вам ничего плохого, – не обращая внимания на ругань, крики, угрозы, мягко ворковал Эскулап. – Все будет хорошо. Все будет очень хорошо.

– Нэ надо, да... Слышишь, ты, в халате. Нэ надо. – Теперь в голосе была мольба. Напоминающий гориллу чеченец, прикованный к креслу, привык видеть смерть и приносить ее. Вся его сознательная жизнь прошла на войне, в дерьме и в крови. Сейчас он своим обостренным волчьим чутьем чуял – с ним произойдет что-то непонятное и страшное.

– Будет чуть больно. – Тонкие пальцы Эскулапа сжали руку гориллы с неожиданной силой.

Инъектор с шипением освободил свое содержимое. И жидкость, представлявшая из себя сложнейшее химическое соединение, начала свое движение по человеческому организму, проникая всюду и изменяя его реакции.

– Убью... Убью... – Голос пленного становился все слабее. Он обмяк. Минуты две сидел, застыв, не шелохнувшись. Неожиданно вздрогнул. И обессилено уронил голову, закатил глаза.

Еще с четверть часа Эскулап внимательно следил за диаграммами на плазменном мониторе компьютера. Сюда сбрасывались показания датчиков, прилепленных к телу «пациента».