Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
Перед камином расположился бержер – кресло до того глубокое, что, должно быть, в нем можно было и дремать с комфортом.
Достий прошел дальше, немного ощутив себя будто бы стиснутым стенами – забранные темно-зеленой тяжелой материей, на него они давили, казались угнетающими и чересчур мрачными. Не оживляли их и картины (про этих художников Достий лишь читал, никогда не встречая подлинников). Достий прошел мимо бюро, скользнув взглядом по бронзовому письменному прибору, и мимо секретера со множеством ящичков, оглядываясь в поисках хозяина комнат – однако никого подле него не было. Зато чуть далее, все так же, на полу, валялись небрежно сброшенные вещи – судя по их виду, принадлежащие
Он прошел через эту комнату – она была словно бы поделена на две неравные части своеобразной аркой. Часть побольше была подобием гостиной, а поменьше – спальней. Здесь не было лишних вещей – а те, что наличествовали, просто не были способны причинять любое неудобство в обращении с ними.
Дворец вообще отличался пышностью убранства – от Бальзака Достий знал, что тот был построен около трехсот лет назад, и с тех пор только достраивался. Много в нем было от старомодного нынче стиля «барокко», провозглашающего неуемное роскошество. Бальзак рассказывал, что дворцы такого рода строят ради того, чтобы производить впечатление на иноземных гостей, создавать у них мнение о богатстве, надежности, непобедимости государства. Здесь же таких излишеств не было – вряд ли бы иноземные гости захаживали в этот уголок – однако Наполеон явственно приложил руку к тому виду, каковой комнаты имели сегодня.
Пройдя за портьеру в спальню, Достий было шарахнулся назад – ему показалось, что там есть кто-то, но немедленно же понял,что то всего лишь его собственное отражение в зеркале – в углу комнаты помещался шеваль, предназначенный для приведения себя в порядок поутру.
На ковре в спальне Достий наткнулся на кровавое пятно. Небольшое совсем, как будто из ложки капнули, но сердце у него дрогнуло в недобром предчувствии. Теперь, когда он проходил мимо кровати – такой же, какая стояла и в комнате духовника, с четырьмя столбиками и пологом, сейчас задернутым – то уловил шум. Идя на него, обнаружил еще одну дверь, поначалу совсем неприметную – та вела в небольшую ванную.
Кафельный ее пол был мокрым, и далеко не везде причиной тому была вода. Темные маслянистые пятна, такие же, как на ковре, расплывались, будто неприятные уродливые цветы. Хозяин комнат стоял к Достию спиной, над чем-то склонившись – когда он выпрямился, юноша понял, что в ванной кто-то сидел, прямо в одежде. Шумела вода, заглушавшая и его шаги, и чужой тихий разговор.
– Господин Советник!.. – позвал Достий перепугано. – Что у вас случилось?!
Бальзак обернулся – стало видно, что рукава рубашки он закатил до локтя, и руки у него так же в крови.
– Хорошо, что ты пришел, – не отвечая на вопрос, произнес он. – Мне нужна твоя помощь.
– Я готов, конечно!.. – Достий сделал, было, шаг внутрь ванной, едва не споткнувшись об стоящие тут же императорские сапоги, но был остановлен качанием головы Советника.
– Не в этом. Рану я зашью, не впервой. Мне нужно обезболивающее.
– К черту обезболивающее, – немедленно отозвался сидящий в ванне человек, и Достий с печалью опознал в нем Его Величество.
– Ты ведь пациент фон Штирлица, – вел, не обращая
Достий поежился – ему вовсе не хотелось стучать в дверь к врачу в столь неурочное время. Мало ли, что тот подумает…
– Поторопись, – между тем продолжал Бальзак. – Без лекарства я не могу приступить к процедуре, а кровь уходит.
Это подстегнуло Достия – он отставил все вопросы на потом, пулей вылетел из комнат в коридор, дробно топоча, слетел по лестнице, и, только достигнув той части дворца, где караул выставляли, сменил бег на шаг, но очень быстрый. Добрался без происшествий к «лаборатории», как все тут именовали владения лейб-медика, и постучал. Ему казалось, стук его сердца звучит громче, чем стук в дверь. Прошло полминуты, прежде чем ее открыли – вероятно, Отто уже готовился ко сну. Завидев Достия на пороге, он озабочено нахмурился.
– Рецидив? – спросил он, отбрасывая приветствия. – Снова возвратились симптомы?
Никаких симптомов у Достия, слава Отцу Небесному, не было. Однако говорить об этом было нельзя – ох, любил, любил Советник, как видно, пользоваться безупречной достиевой репутацией, ставя на то, что юноше поверят на слово. То с давнишней военной хроникой, то теперь вот с лекарствами. Да и не только Советник – вот взять хоть тот случай, когда Наполеон господину архитектору наговорил всякого, и обратился к Достию за подтверждением – один он чего только стоил…
Сгорая со стыда, юноша пролепетал просьбу об обезболивающем.
– Спать трудно, – сделал вывод Отто. – Это может быть от холода. Сейчас, конечно, еще не сезон, но комнату надо бы протопить.
Достий поспешно закивал, подождал, пока врач пороется в ящиках и извлечет искомое. Затем, прижав к груди добычу, пошел – а после и понесся – обратно.
В ванной все было по-прежнему. Достий рассчитывал определить степень тяжести ранения по тому, как будут себя вести эти люди, однако и этой затеи ничего не вышло. И Бальзак, и Наполеон оба были сосредоточены и перебрасывались репликами коротко и деловито. Получив из рук Достия лекарства, и благодарно кивнув, Советник немедленно пустил их в дело, пристроился на краю ванной и кивком же велел раненому повернуться. Тот поднял локти, открывая глазу неприятно зияющую темную рану на левом боку. Достий поразился, как долго, хоть и понемногу, она кровила.
Бальзак принялся действовать весьма оперативно – очевидно, и правда не впервой ему было заниматься такого рода делом. Когда со швом и перевязкой было уже практически покончено, он заговорил:
– А все потому, что вы меня не слушаете…
Достий облегченно вздохнул. Советник принялся за нотации – значит, дело идет на лад, переломный момент миновал…
Наполеон на ноги поднялся сам, мокрый, взъерошенный и недовольный. Отказавшись от помощи, выбрался из ванной и, придерживаясь за стену, зашагал, чуть пригибаясь, вон. Бальзак невозмутимо перекрыл воду, взял что-то, лежащее возле зеркала, и последовал за ним.
В комнате Его Величество без всякого стеснения завалился на чужую постель, небрежно отдернув полог, и уронил голову на подушку – Достию бросилось в глаза, что лицо его ненамного отличалось цветом от крахмальной наволочки. Его Советник присел рядом, и теперь Достий увидел, что в руках он держит кинжал. Император требовательно протянул руку, получил оружие, поднес к глазам и рассмотрел.
– Персия, тысяча шестисот какой-то год, – пробормотал он. – Из дворцового арсенала.
– Истинно так, – кивнул Бальзак в ответ. – Знаете, о чем это говорит?