Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– В этом столбце, – уже менее уверенно попытался вернуться к обсуждаемому вопросу тот, – значатся земли, приобретенные…
– Простите, – снова прервал его будущий прокурор, зорко вглядываясь оратору куда-то пониже шеи. – Это батист? О, это батист от Дривиора, правда? Я узнал по «снежинкам». Знаете, это такой прием перекрещивания нитей… Вроде бы безделица, так, ради симпатичности, а по пятьсот империалов за ярд!
Достий прижал к груди молитвенник, забыв заложить страницу. Пятьсот империалов стоило бы снять небольшую мебилированную комнатку на месяц… А в империале... Достий сощурился от напряжения
– Гаммель, ты будешь ли заниматься делом? – уже устало и раздраженно спросил духовник тем временем. – Нечего тратить время на пустяки!
– Батист от Дривиора, по-твоему, пустяки?! Или ливонская ткань? – Гаммель высокомерно тряхнул кудрями. – Красота никогда не была пустяком, грешно жалеть на нее усилия и время! Ах, кстати, говоря, господин де Критез, отчего же такой материал был потрачен на столь устаревший фасон? Право, есть же покрои более современные…
– Я… – Советник сглотнул. – Я не занимаюсь своим гардеробом напрямую, для этого существует придворная швейная мастерская.
– Зря! Очень зря! Впрочем… – де Ментор задумался, пристально рассматривая не находящего теперь себе места Бальзака. Вид у виконта сделался как у театрального постановщика, когда он оценивает нового исполнителя – хорош ли, соответствует ли задумке? – Некая старомодность вам, знаете ли, идет. Хотя я бы добавил в ваш костюм какое-нибудь яркое пятно! Словно бы соцветие тропического растения! Или сияние зари среди отступающих сумерек! Или… Словом, вы могли бы поиграть с оттенками. Черно-белая гамма не очень выигрышно смотрится на худосочных фигурах…
– Гаммель! Ох, Отец Небесный свидетель мне, как закрыть тебе рот? – воскликнул духовник. – Высочайший Советник явился к нам с докладом, а ты то и дело перебиваешь его!
– Отныне на устах моих печать! – заверил его Гаммель, очевидно цитируя кого-то. – Но позволь заметить, что у каждого человеческого существа есть выбор – выглядеть так или иначе. Беда в том, что сей выбор не всегда осознан и не оформлен в четкое желание! Отчего же не натолкнуть человека на хорошую дельную мысль? Господин де Критез, без сомнения, серьезная персона, но я бы помог ему советом стать чуточку привлекательнее, чуточку заметнее! Для этого столько возможностей! Между прочим, один из приемов сейчас в моде, хотя буквально неделю назад он считался почти эпатажем. Розовые шейные платки, каково, а? Господину Советнику бы пошло. Отчего бы вам, сударь, не попробовать такое примерить?
– У кого там печать на устах? – тихо прорычал духовник.
Печать досталась, судя по всему, Советнику – Достий ни разу еще не видел того столь растерянным и ошарашенным. Видимо, прежде никто о его внешности и одежде тоже не судил так, как это делал экзальтированный виконт. Хотя казалось бы, постоянное соседство с Императором, всегда проявлявшим к любимому несдержанное внимание, должно было бы хоть немного приучить к подобному обращению… Бальзак все еще держал указательный
– В этом столбце… – пробормотал он, вряд ли сам себя слыша и даже вряд ли осознавая, что повторяет эти слова снова.
– Любезный, простите меня! – тут же затеребил его де Ментор. – Я жажду вашего доклада! Я весь внимание!
Но Советник, вроде бы любящий внимание к своим докладам, собрался с мыслями далеко не сразу.
====== Глава 16 ======
Когда обсуждение было окончено, и Советник явно торопливо покидал это маленькое собрание, он кивнул Достию, приглашая следовать за собой. Шагая рядом с Бальзаком в его кабинет, Достий всю дорогу слышал его бормотание. «Пятно! Пятно!..» – повторял он то и дело. А один раз даже остановился, чтобы не вполне четко процедить сквозь зубы что-то про розовый шейный платок. Даже на женскую одежду де Критез отреагировал, кажется, меньшим изумлением…
Однако у себя в кабинете Советник сделался вновь серьезен и собран.
– Достий, я желал поговорить с тобой без посторонних ушей. И даже без Теодора, потому как он и так занят. И уж точно без Его Величества: у него дело опережает мысль, а это было бы некстати. К тому же, ты рассудителен, прозорлив и имеешь спокойный нрав, а потому не наломаешь дров, как эти двое могли бы…
Сердце у Достия так и ёкнуло в груди.
– Что-то случилось, господин Советник? Нужна моя помощь?
– Нужна. И тебе же самому в первую очередь.
– Да что же стряслось?
– Кто-то из нанятых Синодом наушников видел вас с Теодором вчера вместе… После полуночи. Что-то такое увидели они там, что наблюдение теперь усилится.
– Но… Но… – Достий почувствовал, что задыхается от боли в сердце. – Но как же так?!.
Бальзак ответил ему долгим внимательным взглядом – а Достий достаточно знал его, чтобы принять это за приглашение высказаться.
– Святой отец заработался, он был очень усталым! Он всего-то преклонил голову на мои колени, пока мы сидели у него в кабинете!
– Что было после? Опиши мне все, что было вплоть до того момента, как ты покинул его жилище, будь любезен.
– Мы посидели так несколько минут, затем он пошел готовиться ко сну, а я немного привел в порядок его рабочую комнату.
– Ты заходил в опочивальню?
– Да, отец Теодор был уже в постели. Я просто склонился над ним, чтобы поцеловать перед сном.
– Это можно было увидеть как-то? Скажем, из окна?
– В опочивальне было довольно темно, а еще полог закрывал меня… Что же они, через окно и наблюдали?
– Это обычный способ слежки, – Советник пожал плечами.
Достий в ответ только опустил голову и стиснул руки до ломоты. Ему хотелось от души разрыдаться. До чего дошла чужая ненависть, теперь даже самой невинной ласки нельзя было совершить, ни одного нежного слова сказать любимому!
– Может быть, нам не видеться вовсе? – спросил он и удивился, до чего глухо зазвучал его голос.
– Этого делать не стоит, – мягко возразил Бальзак. – Подобное вызовет еще больший ажиотаж среди ваших недоброжелателей. Наилучший выход – это разочаровать их, не вызвав подозрения.