Desiderata. Созвездие судеб

Chiba Mamoru

– Я не перечу вам, Мой Император.

– Вот и умница.

– Я лишь обращаю ваше внимание на то, что если вам будет угодно продолжать в том же… – голос Бальзака, ровный и даже скучный по своим интонациям, сорвался. Его Величество с невинным видом продолжал свое занятие, но глядел при этом любимому в лицо.

– Да-да? – подбодрил он. – Что мне будет угодно?

– Продолжать в том же духе, – вырвалось у его Советника. – Я по… полагаю…

– Да?

– Итог будет… скоропалительным.

– А чем это плохо?.. – Наполеон придвинулся ближе, обнимая собеседника за пояс, и приникая губами ко впалому бледному животу. – Я рад доставить тебе удовольствие.

А потом еще раз… И еще раз… И снова… – произнося это, он каждый раз касался чужого тела губами, и наконец добился желаемого – Советник тихо простонал.

– Тебе нравится?..

– Мой Император изволит сомневаться в своих способностях?

– Я серьезен. Это так, как бы ты хотел?.. Быть может, есть нечто, что ты желал бы воплотить, и о чем я не догадываюсь?

– Вы знаете обо мне все, что лишь возможно знать. Более того: если бы не вы, я сам оставался бы в неведении.

– Стало быть, тебе нравится?

– Да, мой Император.

– Желаешь продолжения?

– Да, мой Император.

– Ты его получишь, обещаю, – жарко прошептал Наполеон. – Только лишь я закончу с этим… – он снова потянулся за тюбиком с розовой пастой, и на этот раз Бальзак уже не противился его стремлениям, покорно позволяя уверенным рукам монарха творить все, что вздумается.

– Я закончу, – срывающимся от хрипоты голосом прошептал Наполеон, – и доберусь до тебя. И сделаю тебе очень хорошо. Обещаю.

– Конечно, мой Император, – кивнул, соглашаясь, Бальзак. – Кто же, если не вы?

Работа же по назначению нового синодального прокурора шла своим ходом, и Император живо ею интересовался. С де Ментором он еще знаком толком не был, но считал, кажется, необходимым завязать хорошие отношения, дабы иметь в своем стане еще одного союзника. А может, ему просто действительно было весело в тот вечер, и он отдыхал душой, слушая собеседника.

Достий совершенно опешил и чуть не поперхнулся едой, когда Наполеон, нарушив его одиночество, вошел стремительно в маленькую трапезную и с порога же объявил, что сейчас к ним присоединится Гаммель де Ментор. Монарх желал побеседовать с будущим прокурором в более неофициальной обстановке, нежели это было возможно в кабинете, но, тем не менее, не преминул привлечь к беседе своего Советника. А может, вовсе и не привлекал, и тот просто следовал за Его Величеством из чувства долга. Ну или Бальзак попросту проголодался к вечеру – это тоже вполне было возможно.

Сперва Достий воспрянул – ужинать в одиночестве, когда все прочие вынуждены были от занятости отложить трапезу, было грустно и неловко. Следом он испугался, что виконт снова начнет осыпать его комплиментами и всяческими неудобными замечаниями. Но, видя, что Император в добром расположении духа и ждет беседы с нетерпением, Достий успокоился – эти признаки означали, что Наполеон просто перетянет все внимание на себя, а прочим свидетелям разговора беспокоиться не о чем.

Это оказалось правдой с первой же секунды, когда будущий прокурор перешагнул порог малой трапезной. Он чинно раскланялся с Его Величеством, столь же уважительно кивнул Советнику, который, устроившись на своем привычном месте за столом, искал спасения и защиты в работе, выражавшейся в очередной кипе документов, буквально заслонившись оными от визитера. На Достия Гаммель посмотрел приветливо и ласково улыбнулся, но промолчал. После обмена любезностями (впрочем, таковых наговорил виконт) Его Величество, будучи более прямолинейным, просто предложил устраиваться за столом и ни в чем не испытывать стеснения.

– Как проходит ваша с Теодором

работа? – тут же перешел он к делу.

– О! – Гаммель всплеснул руками, закатил, было, глаза к потолку, но тут же опустил взгляд, рассматривая выставленные на столе блюда – кажется, он тоже проголодался. – Все чудно, Ваше Императорское Величество. Полагаю, я скоро войду в курс дела достаточно, чтобы разбираться с поступающими проблемами самостоятельно. Подобная должность требует внимания и усердия, а также многих знаний в областях духовной и административной.

– Главное – иметь желание все это усвоить, – подытожил Наполеон. Пока Гаммель излагал свою точку зрения, он уже озаботился тем, чтобы гость не сиживал за пустой тарелкой. Виконт поблагодарил его кивком – очевидно, он оценил этот жест, истолковав его по-своему. Достию уже было знакомо это задумчиво-мечтательное выражение не по годам молодого, холеного лица: совершенно очевидно, что в своей голове виконт уже обрисовал текущие события высоким слогом, каковым, очевидно, и занесет в личный дневник (в существовании какового молодой человек почти не сомневался: больно уж сильной творческой жилкой обладал де Ментор). Гаммель в малой трапезной – впрочем, он ее звал «лазурной столовой», так, оказывается, это помещение именовалось в перечне дворцовых покоев – чувствовал себя и привольно и хорошо. Пожалуй, и правда лучше, чем в кабинете, более свободно, и Его Величество, кто пригласил его к столу, отказавшись от помощи прислуги, и самостоятельно взявшийся за хлопоты, выглядел в его глазах гостеприимным хозяином, радующимся гостю.

– О чем речь, о чем речь! – даже подскочил на месте де Ментор, соглашаясь с последней репликой. – Это невероятное для меня назначение! Я, право, не знаю таких слов, чтобы облечь в них свою благодарность, и даже если я найду их – тут же отброшу в негодовании, ибо и они покажутся мне блеклыми и невыразительными!

Достий украдкой посмотрел на профиль Советника, нависающий над бумажным листом. Выражение лица у Бальзака становилось все кислее и кислее (хотя казалось бы – куда уж еще), как если бы сведения, изложенные на той бумаге, внушали ему разочарование. Однако Достий хорошо помнил о привычке де Критеза следить за разговором, не отрываясь от чтения. Очевидно, выработанная годами, она служила ему не раз добрую службу в обществе словоохотливого Императора. И лишь обретя иных собеседников в лицах придворных духовников, Бальзак столкнулся сам для себя негаданно с тем, что, оказывается, не все люди могут продолжать вести с ним беседу, пока он уткнулся в бумаги. Сколько раз такое бывало на самой заре их знакомства – уж и не упомнить: несколько месяцев привыкал Достий к тому, что не следует ждать, а можно прямо обращаться, он этим никак не потревожит и не отвлечет Высочайшего Советинка. То же касалось и отца Теодора, который, впрочем, чаще наставлял Бальзака быть внимательнее к окружающим его людям.

– Полно, – монарх тем временем лучезарно улыбался. – Расскажи мне, как идут дела? Вы хорошо сработались с Теодором?

– В этом деле Теодор незаменимый помощник, Ваше Величество, – заверил собеседника виконт сердечно. Очевидно, встреча со старым однокашником была ему приятна и будила ностальгию по давно ушедшим временам. – Его скрупулезность спасает меня, хотя порой он чересчур беспокоится о деталях. Наша работа имеет богатую подоплеку, а порой некоторые идеи совершенно поглощают всякого рода мелочи, но… Теодор славный и разумный человек. Я ведь знаю его с юности… Некоторые его черты неподвластны времени – к счастью для меня, для нас всех.