Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– Я не буду спрашивать, как вы собираетесь обойтись без швов, – мрачно подал голос врач, наблюдая за процессом. – Но я бы все же настаивал, чтобы вы остались, и дали мне заняться лечением.
– Это исключено. Не сейчас. Мне некогда. Баль, помоги мне. Достий, ты тут останешься?
– Я?.. Нет-нет, мне надо… – молодой человек даже попятился. Оставаться здесь, в присутствии виконта, который наверняка придет в невероятную ажитацию по пробуждении, Достию вовсе не хотелось. К тому же, в манипуляционной было и без того много народу. И потому, кивнув на прощание присутствующим, он поспешил к выходу.
Волнительное
Но Его Величество особого значения грядущему событию, кажется, не придавал. Мало того, что он занят был своими делами, так еще и к религии вовсе уж относился весьма легкомысленно. Никаких клирикальных обычаев не соблюдал, собор за последнее время посетил вот только на собственную свадьбу. Ко всему прочему, реформирование Синода было для монарха рядовым делом, ступенькой на лестнице к цели, одним из многих прочих государственных дел. Иногда казалось, что Наполеон относится к подобной масштабной деятельности, как Достий к оглавлению какого-нибудь из своих учебников. Глав было много, и каждой нужно было уделить внимание, все они были равнозначны и связаны между собой. Но какие-то были просты и понятны, а какие-то требовали долгого заучивания назубок. Реформирование Синода Император считал, похоже, делом нетрудным. А может, доверил все своему духовнику и на том успокоился, зная добросовестность и упрямство старого друга.
Достий так и был в этом уверен, когда узнал – Его Величество своим присутствием Синодальную контору не почтит. Но пояснения от Высочайшего Советника внесли свои коррективы.
– Это вовсе не попустительство, и даже не занятость Императора, – как всегда, монотонно начал Бальзак, не отрываясь от работы – он приводил в порядок свой письменный стол. – Просто Его Величество решил, что ему не место на этом мероприятии. Еще скажут святые отцы, что монарх наш пришел самолично посмотреть на их унижения. А раздражать их настолько в наши планы не входит. Уж конечно, отчет ему после будет предоставлен…
– Отцом Теодором? – спросил Достий.
– Ну нет уж, он лицо заинтересованное… И тем более не сторонний наблюдатель. Отчитываться перед Его Величеством буду я, разумеется.
– Вы пойдете на Синодское общее собрание? – Достий, хоть и не желал выдавать своего нетерпения, против воли прижал руки к груди.
– Тоже желаешь посетить его? – Бальзак даже не взглянул на собеседника. – Что ж, я попрошу зарезервировать нам два места.
– Это ничего страшного? Мне ведь можно там находиться? – Достий напрасно заглядывал в лицо Советнику, ожидая от него
– Заседание имеет статус публичного. Тебя, как лицо духовное, пропустят без разговоров.
– А ежели на меня смотреть будут, как в театре?
Бальзак прервал свои манипуляции с бумагам и неожиданно тяжело вздохнул.
– Тебя уж все рассмотрели, кто желал, Достий. Такова плата за близость к Его Величеству, и все мы ее вносим. Это не так страшно, как кажется. Бывало и хуже. Тебе Теодор рассказывал о том, как он познакомился с Императором и что дальше из этого сталось?
– Ничего не рассказывал, – Достий потупился даже от огорчения.
– Хм… Тогда и я не буду. Чуется мне, эту историю надо оставить святому отцу. Когда услышишь ее – попомни свой вопрос и мой на него ответ.
Если кафедральный собор Достий посещал каждое воскресенье, то Синодальную контору никогда не видел даже издали. Понаслышке лишь знал, что это мрачное, монументальное здание, которое изначально строилось как дворцовый ансамбль для какого-то вельможи. Он же и завещал этот дом и прилегающие к нему территории духовенству.
Контора и впрямь навевала своим видом боязливое почтение – облицованная серым камнем, скудно украшенная, она буквально подавляла всех, оказавшихся перед нею. Единственным ярким пятном была розетка, забранная витражами, но и то – она походила на огромный диковинный глаз, рассматривающий прохожих и посетителей.
Бальзака с Достием провели черным ходом (чтобы они не привлекали лишнего внимания и быстрее добрались до своих мест) в зал заседаний. Огромный и старомодный зал при первом своем хозяине, наверное, использовался для балов, теперь же тут в центре стояла кафедра на некотором возвышении, внизу – ряды кресел. Это были места для синодальных чиновников. Дальше от центра, за балюстрадой, уже были места для зрителей. Также зал под потолком окружал обширный ярус, уставленный старинными резными стульями. Достий, принявшись с любопытством осматриваться, изумленно отметил, что обивка стульев не только вытерта, но и побита кое-где молью. Да и запах на ярусе стоял затхлый, пыльный – здесь давно никто не бывал.
Гораздо больше молодой человек удивился тому, как был заполнен зал, причем публика была разношерстной.
– Сколько народу, – шепотом произнес Достий.
– Само собой, – Бальзак пытался устроиться на своем месте поудобнее – он принес с собой какой-то гроссбух и, кажется, еще множество других бумаг. – Событие из ряда вон… Не подержишь эти тетради? Мне совершенно некуда их уместить.
– Это все нужно для доклада Его Величеству? – спросил Достий, принимая из рук Бальзака с десяток тетрадей в картонных обложках.
– Это? Нет, вовсе нет. Я решил немного поработать, пока святые отцы будут дискутировать.
– Но как же… Доклад…
– О нем не беспокойся. Насколько я знаю духовных лиц, они любят говорить долго и обстоятельно, настолько распыляя суть, что она разрастается до сотни слов, хотя ее можно уместить в одно – и лишь вы с Теодором исключение. По крайней мере, – тут же добавил он, во всем скрупулезный, – других пресвитеров, похожих на вас, я не встречал. К тому же, темы докладов и их предмет я примерно знаю.