Десница великого мастера
Шрифт:
Георгий выехал из Мцхеты позднее. За его свитой следовали три тысячи абхазских стрелков, шестьсот картлийских копьеносцев и камнеметы.
На Георгии сверкали позолоченный шлем Багратионов и серебряные салмансурские латы. Гиршел безжалостно гнал свои дружины, не щадя ни людей, ни лошадей: владетелю Квелисцихе хотелось опередить ратников Звиада и Кахая.
В сумерки показалась крепость Корсатевела. Четверо лазутчиков встретили дружину эристава. Тохаисдзе нанял их в качестве каменщиков для восстановления башен, разрушенных землетрясением. И теперь они рассказали, что узкие подступы к замку
ских.
Было уже темно, когда Звиад нагнал дружины Гиршела. Владетель Квелисцихе горел нетерпением. Он настаивал на немедленном наступлении. Спасалар предлагал отложить атаку до утра. Гиршел и Звиад повздорили, в их спор вмешался начальник самцхийских дружин Кахай и, как старейший эристав, уговорил наконец Гиршела. Вскоре подошел царь, и все три войска заночевали в лесу. На рассвете над лесом спустился густой туман. Отряды Гиршела первыми двинулись в бой. У подступов к замку шавшетские ратники увидели необычное зрелище: воины в черных бурках неподвижно стояли на поляне, подпуская неприятеля на близкое расстояние. Ратники Гиршела осыпали их стрелами, но воины в черных бурках даже не шелохнулись. Дружины Гиршела и воины Звиада пошли на врага.
Но где же враг? Вместо него войска наткнулись на пугала, наряженные в бурки и горские папахи. Опрокинув эту преграду, воины, посмеиваясь, двинулись дальше, но тут на них неожиданно набросились укрывшиеся во рвах аланы.
Гиршел, Кахай и Звиад повели атаку с трех сторон. Они обратили в бегство мятежников и загнали их в узкие ущелья, служившие подступами к замку.
Справа и слева высились скалы; конники не могли взобраться на них, тогда как аланы и пховцы прыгали по ним, как козы, камнями и стрелами забрасывали царских воинов. Мятежники дико кричали, размахивали зажженными факелами и пугали коней.
Шавшетцы и самцхийцы дрогнули. Передние начали было отступать, но трое военачальников, обнажив мечи, крикнули: «Да здравствует царь Георгий!» — и бросились на врага.
Снова с утесов полетели камни. В одну секунду они превращали всадника и коня в кровавое месиво. Осколки от камней засыпали воинов заживо.
Под Гиршелом убили лошадь. Кахаю в рот попал осколок кремня. Хлынула кровь и окрасила его седую бороду. Старый Кахай и бровью не повел — он колол копьем аланов и подбадривал своих самцхиицев.
Гиршел пешим пошел впереди своей дружины. Окровавленные всадники и кони шли в гору, копьем и мечом прокладывая себе путь. На них налетел отряд аланов с обнаженными мечами. Дружина Гиршела дрогнула, испуганные кони повернули обратно. Но тут подоспел на помощь царь Георгий, и отступающие остановились. Теперь впереди шли абхазы и картлийцы. Георгий обнажил свой испытанный в боях меч и пришпорил золотистого жеребца. В том месте, где ущелье становилось шире, из-за каменных засад выскочили аланские и цинарские азнау-ры под предводительством аланского князя Тузарая и напали на дружины Георгия. На вороном коне сидел богатырь Тузарай, чернее ворона. Он подскакал к Георгию с обнаженным
Абхазы и самцхийцы копьями отогнали цинаров и аланов к стенам крепости, где навстречу Георгию выступил Тохаисдзе с аланской дружиной. Царские воины рубили мечи горцев, как соломенные стебли.
Аланы отступили. Тохаисдзе был легко ранен. Три азнаура, около ста всадников и хевисбери Мисураули Зезвай остались на поле брани. Тохаисдзе вернулся в крепость и закрыл ворота. Георгий отправил послов для переговоров с Мамамзе.
— Прекратим напрасное кровопролитие,-сказали послы царя Мамамзе, — царь еще раз простит тебе измену, как другу Баграта Куропалата. Он обещает оста вить в сохранности главную башню для тебя и супруги твоей Бордохан.
Из крепости прислали ответ:
— Пусть к нам пожалует царица. Мы поверим только тогда, когда Мариам поклянется на иконе спаси теля.
Звиад ответил, что царица больна и пребывает в Уплисцихе.
Георгий приказал выстроить у подступов к крепости заслоны. Стали бить из камнеметов по всем четырем башням.
Тогда Мамамзе выслал посредников.
— Если пожалует к нам католикос Мелхиседек, мы ему поверим без клятвы.
— Католикос Мелхиседек уехал в Артануджи, — ответил Звиад. — Вместо католикоса к вам придет мцхет-ский архиепископ Ражден.
Перед первой башней поставили палатку. Из крепости вышел седобородый, представительный Мамамзе. Навстречу, ему двинулся Ражден без лат, без шлема, с крестом в руках. Мамамзе опустился на колени, одной рукой опираясь на меч, другой потянулся к кресту, поцеловал его, затем приложился к руке архиепископа.
Беседовали недолго. Эристав вернулся в крепость, а Ражден доложил царю: — Мамамзе просит помилования не только для себя. Аланские и цинарские азнауры тоже должны остаться невредимыми. Кроме того, он просит, чтобы дочь его Ката и ее супруг Шавлег Тохаисдзе были объявлены владетелями замка Корсатевела. И еще — чтобы дочь Колонкелидзе была выдана замуж за младшего сына аланского царя, а Кветарский замок был передан жениху как приданое Шорены.
— Надень снова латы! — сказал царь архиепископу и вышел из палатки. Он отрядил триста воинов охранять пути, ведущие к замку Корсатевела. Направил пять каменщиков, чтобы отрезать от крепости воду.
Гиршел заявил, что первую башню он возьмет до полудня. Звиаду это не понравилось, но он смолчал. По приказу царя подняли большое знамя. Ударили в барабаны, и дружина Гиршела пошла на приступ. Владетель Квелисцихе обнажил меч, неоднократно обагренный кровью сарацин. Из крепости вышли ему навстречу азнауры. Гиршел шел впереди, и, как траву, косили врага шавшетские воины.
Ударили в набат в замке Корсатевела. Новые и новые дружины подходили на помощь к пховцам, защищавшим первую башню. Под Гиршелом снова убили коня. Оруженосец подвел ему другого. Гиршел мигом вскочил на него, гикнул воинам и ринулся на пховцев.
Тогда с кровли башни полетели камни, копья и множество стрел. Стрелы, пущенные сверху, пронизывали насквозь латных воинов и вонзались в землю.
Нападающие шли по трупам своих товарищей. Раненые катились под гору. Гнулись и ломались латы, трескались шлемы, как тыквы.