Destroyed. Падшие ангелы
Шрифт:
И снова карцер, долгий и беспощадный. Одевают на меня робу тоненькую. В карцере температура – кружку ставишь на окно, льдом покрывается. А судья, не разбираясь, не находит ничего лучше, как впаять еще по сроку всем, кто в камере был. Своих сдавать никто не решился. А мусорам шумиха ни к чему. К двум оставшимся годам приписали еще три.
По выходу из карцера меня ждет новая волна кровавых, жестоких схваток. Словно круги ада, круг за кругом все вертится, подобно чертовому колесу. Месиво грязи, вони, боли и ненависти.
Спать по ночам перестал. Глаза прикрою, а сам заточку под подушкой в кулаке сжимаю. В любую минуту могут застать.
После
В камеру зашел, понимаю, что на этот раз не повезет. Есть только один шанс выжить. Один на миллион.
– Слышь, пацан. Мы знаем тебя. Наслышаны. Давай, мы тебя не трогаем. Делай все сам.
Вены вскрыть гвоздем не получится. Один хер. Зашьют, вернут обратно, и снова – по новой. Здесь нужно было идти на риск. И я пошел.
Вытянул гвоздь из рукава, подставил к левой стороне груди, аккурат напротив сердца, и как стукну кулаком. А в голове мысль: «Если судьба, то выживу».
Выжил. Пару миллиметров до сердца оставалось. Отлежался на больничке, а вернулся другим человеком. Именно после этого безумного поступка навсегда перестал существовать неуверенный в себе, неопределившийся в этой жизни пацан. Его место занял жестокий, уверенный в своих целях, желающий мести врагам…
Хищник.
Глава 3
Кристина
Маленькая глупенькая крольчишка… Одурманенная волнующим ароматом, плененная гипнотическим взглядом невероятных глаз, я без единой попытки сопротивления самостоятельно отдала себя в руки самому коварному зверю.
«Плачь, крольчишка-трусишка, ведь это единственное, что лучше всего у тебя получается», – шепчу себе мысленно, чувствуя, как прикосновения незнакомца из нежных и манящих превращаются в грубые, даже жестокие.
Парень ведет меня быстрым, уверенным шагом в сторону от ярких огней здания, за угол, к едва освещенному переулку. Все мои инстинкты вопят об опасности, от страха подкашиваются ноги, ставшие вдруг непослушными, ватными. В таком состоянии, даже если рискну вырваться, мне не убежать. Я, как безвольная кукла, машинально переставляя ноги, двигаюсь туда, куда направляет меня незнакомец с пистолетом. Прощаюсь мысленно с семьей, дорогими сердцу людьми и шепчу себе, что скоро окажусь рядом с родной мамой. Видимо, такая у нас обеих судьба – сгинуть от рук мужчин, которым нам так хотелось верить…
Мы подходим к заляпанному грязью внедорожнику, колеса, номера, даже стекла покрыты серыми разводами глины. Похититель до боли сжимает мои предплечья.
– Залезай, – командует, открыв заднюю дверцу машины. А я поднимаю на него испуганный взгляд и слова не могу выдавить из пересохшего рта.
– В машину, быстро, – теперь в его взгляде нет ни единого просвета. В карих омутах плещется безграничная злость. В них непроглядная, пугающая до дрожи в коленях темнота. По коже – колкие мурашки, а в голове – набатом мысль: что могло меня пленить в этом чудовище?
– Отпусти меня, – слова получаются тихими, голос дрожит. Да, я вся дрожу от неописуемого страха. Мой жалобный скулеж действует катализатором его ярости. Он с силой пытается затолкать меня в салон. Я мертвой хваткой цепляюсь за дверцу машины, понимая, что
– Слушай меня, Сахарочек, – издевательски произносит он сквозь зубы, перемещая пистолет мне в район виска. – Я бы очень не хотел отстрелить твою хорошенькую головку. Так что будь послушной девочкой, – низкий рокот его голоса заставляет все мои инстинкты вопить от ужаса. А последующий щелчок взведенного курка лишает остатков самообладания. Ноги вмиг становятся ватными, а сердце бьется в таком бешеном ритме, что я едва могу дышать, голова кружится, я буквально падаю на сидение.
– Твое платье, конечно, супер, в нем ты как вкусный торт, но сейчас не до сладкого, – продолжает издеваться похититель. – Так что, если не хочешь повысить мой интерес, сзади есть, что накинуть…
Ехидные слова похитителя заставляют меня лихорадочно шарить руками по креслу, нащупываю что-то кожаное, похоже, длинный плащ, и как можно скорее заворачиваюсь в него, только сейчас осознав, как продрогла, хоть ночь обещала быть теплой… Меня окутывает тот же самый аромат, смесь изысканного парфюма и сигарет, тот самый, который сыграл столь роковую роль в сегодняшнем вечере. Но сейчас этот запах мне противен, он ассоциируется со страхом, с безумной паникой, которая заставляет кровь стучать в висках набатом.
Парень захлопывает дверь и спустя пару мгновений садится вперед.
– Поехали, – бросает команду водителю. Я же едва ли не сползаю под сиденье. Пытаюсь быть как можно незаметней, как можно тише. Беззвучно глотаю слезы, дышу через раз. Страх, охвативший меня, заставляет стыть кровь в жилах. Он словно водопад плещется, разливается по венам отравляющим ядом, стремительно и неотвратимо заполняет собой разум.
Что ему нужно от меня? Неужели он окажется насильником? Убийцей? Или крадет меня с целью получения выкупа? Почему именно я? Господи, представляю, в каком ужасе будут Кай и Ева. Найдут ли они меня? Помогут ли? Увижу ли я когда-нибудь их снова? А бабушка… Что будет с ней, когда она узнает, что меня похитили, что меня больше нет? Я стала отдушиной, утешением в старости для бабушки Лиды. И это не громкие слова, а чистая правда. И отвечала ей тем же. Безграничной любовью, уважением и привязанностью. Мысль, что я ее больше не увижу, рвала сердце на части…
Мои похитители о чем-то переговариваются. Я пытаюсь хоть немного отойти от накрывшей меня паники и вслушаться в разговор. Что-то о машинах, о каком-то Бесе. Видимо, это целая банда. Вспоминаю, как пять лет назад мы пережили настоящий ужас, когда похитили Еву, прямо вместе с машиной Кая… Сколько страха мы тогда натерпелись. Я была еще маленькой, меня особо не посвящали в произошедшее, но я подслушала разговор Кая и бабушки. Бедный отчим! Его просто разрывало на части от бессилия и страха. Он сходил с ума от ужаса, не зная, увидит ли снова любимую, а если увидит, то какой. Кай клялся, что покончит с каждым, кто приложил руку к похищению его женщины. Он был неистов и страшен в гневе. И в то же время потерян, раздавлен, разбит. Бабушка Лида как могла утешала сына, но и на ней лица не было… А потом, когда Ева вернулась, живая и невредимая… Это было чудом для всех. Никто не подавал виду, что считает это событие не нормой, а скорее исключением, но, если внимательно изучать и знать людей, с которыми живешь, можно заметить… То, что Ева вернулась, вырвалась живой из жуткого переплета, было настоящим чудом. Кай получил второй шанс, и это очень сильно изменило его. Он стал другим человеком.