Десять кругов ада

Костомаров Леонид

А он все накатывает: злобы, говорит, в тебе много, зависти. От зависти все зло и преступления. Мол, у другого получилась жизнь, а у тебя нет, вот ты и бесишься.

Я смотрю на него, как на пустое место.

– Вижу, - говорит, - что не любишь ты эти лекции. Так чем займешься на воле?

– Что, не грузчиком же мне ишачить... Там водка опять... А на завод с моим здоровьем тоже не в жилу, носилки поднять не могу, там своих халявщиков море.

– Ну, так куда?

– Не знаю... Не пытай.

–

Хорошо. Я устрою тебя на завод.
– Не врет, вижу.

– А вы кто - Дед Мороз, всем подарочки принес?
– ехидничаю, уже из вредности... зря, вдруг и впрямь поможет чем.

С другой стороны, видал я его фуфлыжную помощь, есть еще на воле друганы, в обиду не дадут, не сдохну с голоду.

– Жена где?
– Совсем в душу лезет, а я, как завороженный, отвечаю, не могу его на место поставить. Устал просто хорохориться, вышел весь.

– Замуж... уканала...

Тут и говорить не о чем стало. Ну, он, правда, на прощание хоть одно доброе дело сделал.

– Выходить на свободу лысым - не дело, - говорит, - понятно, люди сторониться будут - зэк. Прическу оставим - это раз. Второе - выпускать из изолятора не будем, не умрешь. А выпусти тебя сейчас... Знаю, соберетесь, вся отрицаловка, скопом, начнете проводины делать - чифирь трехлитровыми банками мутить и квасить...

Киваю - а как же.

– Последнее - что у тебя с Сычовым? Скажи мне, и это будет последний твой разговор со мной здесь, следующий - на воле. И здесь больше ни с кем ты не свидишься, они для тебя - отрезанные ломти... С изолятора на свободу выйдешь.

Ишь, куда гнет... Ну ладно, если так, все одно выхожу, и никого бы из этих рож не видеть...

– Сычов, как пришел, таблетки обещал достать...
– говорю.

– Наркоты?

Зацепился. И я не рад уже, что начал этот разговор. Киваю.

– У него сестра... в Москве в аптеке работает. Ну, месяц прошел. А ничего. Коль не выполнил обещание - значит, штраф, - ну, знаете... А тут этот парикмахер обчекрыжил меня... Думаю - нарочно, сука... У нас с ним старые счеты.

– Ясно, - говорит, - ну а с Сычова штраф снял?

– Снял, конечно.

– Иди... Что обещал, сделаю.

Посмотрим, товарищ Блаженный.

ЗОНА. МЕДВЕДЕВ

Вроде ко всему я здесь привык, но после этого разговора долго еще не мог прийти в себя. Иному покажется: что сложного - сиди да чеши языком. Ан нет... Горький осадок от разговора остался, и сердце мое больное защемило. Вот, из-за Клячи не хватало второй инфаркт схватить... А с другой стороны, какая разница - из-за Клячи или еще из-за кого. Раз уж вернулся, других здесь не будет... Готовь валидол...

НЕБО. ВОРОН

Зоны строгого режима имеют особую специфику. Если в Зонах усиленного общего режима содержится контингент

с первой судимостью и зэки разграничиваются в зависимости от тяжести преступления, то здесь, на строгом режиме, их не разграничивают. Тут дело в том, что человек вновь вернулся в Зону. А почему? Есть ходоки, которые и по три, и по шесть, и по восемь раз сюда возвращаются. Это особый род людей. Для них воля - отпуск в промежутках между работой в колонии.

По закону человеколюбия, которым жил Медведев-Блаженный, и к ним надо бы относиться без предубеждения, а просто терпеливо ждать, когда ж образумится человек.

Для одних такая пора наступает в тридцать пять, для других - в шестьдесят. Неизбежно одно - каждый из этих людей век свой хочет закончить не в Зоне, а на воле. Потому и каждый раз, идя на обдуманное преступление, оценивает вор свое здоровье и лета... Не пришлось бы встретить смертушку у "хозяина". Желающих помереть в Зоне нет. Но вот с одним редкостным таким экземпляром и придется встретиться майору с валидолом под языком.

ЗОНА. ОРЛОВ

Посреди кабинета замполита Рысина сидел старый зэк Кукушка.

У прожженного волка Зоны всегда была масса претензий к администрации. Но суть сегодняшних его обвинений была столь неожиданна, что растерявшийся замполит решил прибегнуть к помощи опытного Медведева, дабы выйти из неожиданного тупика.

– Я такого не встречал, - вздохнул замполит.
– Хоть уж не мальчик, всякое было в практике. Вы же знаете, я на Крайнем Севере служил...

– Знаю...
– перебил словоохотливого политработника майор.

Замполит чуть обиделся, но, посмотрев на невозмутимого Кукушку, продолжил:

– Не хочет освобождаться...

Медведев удивленно глянул на старика. Тот кивнул.

– Шестьдесят шесть лет, девять судимостей...

Майор присвистнул.

– Родственников нет. На свободу через неделю. Плачет, - докладывал замполит, - последний срок отсидел звонком - десять лет. Грозится, если насильно будем освобождать, что-нибудь натворит...

– Вспомнил я вас, - сказал задумчиво майор и печально улыбнулся.
– Я вас уже освобождал когда-то. На предыдущем сроке вы, между прочим, рвались на поселение.

– Рвался... тогда. Но вы ж бортанули...
– мрачно бросил Кукушка.

– Не "мы", а медкомиссия вас завернула, - мягко напомнил майор.

– А теперь мне там уже делать нечего, - я ж рассказал об еще одном деле, что на мне висит. Явка с повинной.

Майор посмотрел на замполита, тот вздохнул.

– Да липа все эти явки... с повинной. Не подтверждаются, уже третья. Наговаривает просто на себя.

Кукушка, шаркнув рукой по седому ежику на голове, заныл:

– Вот, бля...