Десять лет и двадцать дней. Воспоминания главнокомандующего военно-морскими силами Германии. 1935-1945 гг.
Шрифт:
Сражение против конвоя требует не только храбрости и наличия боевого духа, но еще и упорства, терпения, выдержки, без которых не обойтись, оставаясь долгими часами и даже сутками в опасной близости от противника и при этом воздерживаясь от любых действий, ожидая, когда подойдут остальные подлодки и начнется общая атака. Мы не столь импульсивны, зато терпение и выдержка свойственны нам, во всяком случае, я в это искренне верю, больше, чем итальянцам, поэтому они не смогли нам помочь в Северной Атлантике.
Я всячески пытался добиться, чтобы наши силы в Атлантике хотя бы не уменьшались, поскольку пополнения, учитывая долгий срок постройки подлодок, в обозримой перспективе ждать не приходилось. Во второй половине 1940 года я всячески возражал против перевода части
В военном деле есть понятие «отвлекающий маневр». Он заключается в переброске части своих сил в другие районы таким образом, чтобы противник, вынужденный их защищать, вывел свои войска с главного театра военных действий и ослабил, таким образом, давление. Однако отвлекающий маневр имеет смысл лишь тогда, когда преимущества в итоге оказываются на стороне выполнившей его стороны. Если он снижает шансы на достижение основных стратегических целей, он, естественно, приносит больше вреда, чем пользы. Вывод сил с целью отвлечения противника допустим, только если на новом поприще они могут внести вклад в достижение главной цели не меньший, чем на основном театре военных действий.
Стратегическая задача немецкого военно-морского флота заключалась в ведении войны на торговых путях, его цель – потопление как можно большего числа торговых судов противника. В расчет могла идти только гибель судов – больше ничего. Теоретически любое отвлечение, каким бы привлекательным оно ни выглядело, приведшее к снижению числа потопленных судов врага, было недопустимо.
Правильность этого утверждения становится очевидной, если представить себя на месте противника. Не думаю, что стоит сомневаться в ответе, который противник дал бы на следующий вопрос: что бы вы предпочли – чтобы я вынудил вас разделить свои силы и заставил их сражаться где-то еще, но при этом потопил меньше ваших судов? Или же: чтобы я не пытался «привязать» вас к разным точкам земного шара, а вместо этого топил больше судов?
В 1940 году от меня постоянно требовали, чтобы я отправил подводные лодки к берегам Северной Африки, чтобы, с одной стороны, заставить противника также отвлечь туда значительные силы, а с другой – собрать там урожай, обещавший быть богатым. Военно-морское командование даже обещало выделить специальные танкеры для снабжения подлодок в море топливом и прочими запасами. Но из-за ограниченного числа подводных лодок на основном театре военных действий на западных подходах к Британским островам я никак не мог согласиться с отвлечением части и так мизерных сил на юг. Не говоря уже о судах, которые они могут потопить, каждая подлодка означала «дополнительную пару глаз», то есть оказывала влияние, которое невозможно было оценить в цифрах, но оно имело прямое и немалое влияние на общий итог наших операций. Кроме того, нельзя было забывать, что средний показатель потопленных в день судов на Северном театре был достаточно высок. Даже если бы мы потопили много судов на юге, в пересчете на тоннаж, потопленный каждой лодкой в море в день, этот показатель получился бы намного ниже из-за времени, потраченного на путь к театру военных действий и обратно. Иными словами, те же соображения, которые в свое время заставили меня отказаться от идеи перенести театр военных действий из Северной Атлантики в Центральную на период плохой погоды, вполне могли быть применены и к предложению отвести часть сил в Южную Атлантику.
Короче говоря, на юг в июне я послал только одну подводную лодку – «UA», – которая была построена в Германии для турецкого флота, но после начала войны осталась у нас. Ее размеры и не слишком хорошие мореходные качества делали ее непригодной для операций в Северной Атлантике. В ноябре – декабре за ней последовала еще одна – «U-65». Последней удалось достичь немалых успехов, но из-за того, что на переход к оперативной зоне и обратно было затрачено слишком много времени, общий результат был ниже, чем на севере. В соответствии с приказом командования в начале 1941 года я снова отправил на юг только одну подлодку – «U-37».
Только в феврале 1941 года, когда
Подводных лодок, необходимых для ведения войны против конвоев в Северной Атлантике, катастрофически не хватало. А в 1941 году стало очевидно, что на дополнительные действия со стороны надводных кораблей, о чем я расскажу в конце этой главы, рассчитывать не приходится. Поэтому было необходимо срочно сосредоточить все усилия и ресурсы флота на ведении подводной войны.
К сожалению, наши политические лидеры совершенно не понимали сути подводной войны. Не вдаваясь в причины и не делая абсолютно ничего для исправления положения, они видели только одно: в 1941 году количество потопленных подлодками судов уменьшилось. Лично я не имел доступа к Гитлеру, поэтому мог убеждать его только посредством рапортов и докладных записок, передаваемых через командование ВМС. Но всей моей настойчивости не хватило, чтобы убедить его в необходимости направить абсолютно все имеющиеся в нашем распоряжении подлодки для участия в битве за Атлантику. Даже наоборот, летом 1941 года появилась тенденция выводить все больше и больше подлодок из Северной Атлантики для участия во всевозможных вспомогательных операциях, даже если для выполнения какого-либо задания подводная лодка вовсе не была нужна.
По требованию командования военно-воздушных сил две мои лодки были направлены для несения «погодной вахты». Оставаясь в определенном районе, они два или три раза в день передавали сводки погоды. Понятно, что для других целей их использовать уже было нельзя. А поскольку временами у меня оставалось всего лишь четыре подлодки, которые я мог отправить в море для участия в боевых действиях против конвоев, вывод половины сил для вспомогательных операций вряд ли можно считать оправданным.
Когда началась война с Россией, восемь лодок были отправлены на Балтику. Там они почти не находили целей и не достигли ничего, достойного упоминания. В конце сентября они вернулись в Атлантику.
Кроме того, начиная с июля 1941 года и далее 4–6 подводных лодок были постоянно задействованы в операциях против русских в Арктике, хотя северных конвоев союзников в то время еще не было. Эти лодки также в основном бесплодно бороздили холодные моря. Я считал своим долгом регулярно протестовать по поводу такого вопиюще бездарного разбазаривания и без того скудных сил. В частности, по поводу Арктики я писал:
«1. Успехи, достигнутые подлодками, незначительны. В тех районах встречаются только небольшие одиночные суда, торпедная атака на которые имеет очень низкие шансы на успех.
2. Решающим фактором в войне с Великобританией является атака на импорт этой страны. Именно в этом заключается основная задача подводного флота, которую никакая другая часть вооруженных сил не может выполнить лучше. Исход войны с Россией определится на суше, подводные лодки могут сыграть в ней лишь эпизодическую роль».
Снова и снова немецкие вспомогательные крейсера, снабженческие и другие суда получали в качестве эскорта подводные лодки и под такой охраной совершали долгие переходы. При этом никто, казалось, не обращал внимания на тот факт, что подводная лодка имеет очень мало шансов защитить своего подопечного в случае нападения и вообще не имеет шансов помочь в случае его гибели. А в том, что атаки противника последуют – или с воздуха, или со стороны вражеского военного корабля, ведущего огонь издалека, – сомневаться не приходилось. Атаковав с большого расстояния судно, идущее предположительно под охраной подлодки, вражеский корабль, естественно, будет держаться от нее подальше, а потопив судно, благополучно скроется.