Десять лет и двадцать дней. Воспоминания главнокомандующего военно-морскими силами Германии. 1935-1945 гг.
Шрифт:
Как же в первой половине 1942 года развивалась ситуация относительно количества подводных лодок? В конце 1941 года со стапелей ежемесячно сходило в среднем 20 лодок. Поскольку между завершением постройки и первым боевым походом обычно проходило около 4 месяцев, я рассчитывал начать получение регулярного пополнения в первые месяцы 1942 года. Однако жизнь сложилась иначе. Зима 1941/42 года была на удивление суровой. Немецкие порты Балтики, как и вся южная часть Балтийского моря, замерзли. Подлодкам негде было проводить испытания и тренировки. Можно сказать, что жизнь замерла. Экипаж невозможно подготовить на борту неподвижной субмарины. Результатом стали большие задержки. Работа на судостроительных заводах также замедлилась из-за
В Атлантике 12 подлодок было потеряно, поэтому ввод в эксплуатацию 69 новых лодок означал фактическое увеличение лишь на 29 единиц. Именно такое пополнение получил флот, ведущий войну против судоходства в Атлантике, по состоянию на 1 июля 1942 года. Общее число подлодок возросло до 101 единицы. Из них в среднем ежедневно в море находилось 59 лодок, а в порту – 42. Из 59 подлодок в море 19 участвовали в боевых операциях, остальные находились на переходе к оперативной зоне или обратно.
Когда Гитлер приказал выделить группу подводных лодок, чтобы противостоять ожидаемой высадке союзников на Мадейре и Азорских островах, я стал активно протестовать. Выполнение приказа Гитлера снова означало использование подлодок для оборонительных целей и отсутствие достаточных сил для ведения войны против торгового судоходства. Я выдвинул следующие возражения:
«1. Самая главная и, на мой взгляд, основная задача подводного флота – потопление вражеского тоннажа, а если принять во внимание обширную судостроительную программу союзников, еще и максимально быстрое его потопление.
2. Все остальные задачи, кроме, конечно, оборонительных действий, представляющихся настолько важными, что их невыполнение может привести к поражению в войне, следует считать второстепенными.
3. Осмелюсь предположить, что требование выделить группу подводных лодок для защиты Мадейры и Азорских островов основано на недостаточном понимании текущей ситуации на подводном флоте. Поэтому я прилагаю отчет о текущей ситуации по состоянию на 24 июня».
Приведя необходимые цифры, я продолжил:
«Принимая во внимание малочисленность подводного флота, считаю, что любое отвлечение подводных лодок будет иметь самые тяжелые последствия, особенно сейчас, когда в районе Карибского моря еще существуют исключительно благоприятные условия для действий подводного флота. Такая ситуация долго не продлится. Противник уже принял меры по изменению маршрутов судов, введению конвойной системы и совершенствованию противолодочных заграждений. Вскоре мы даже значительно большими, чем теперь, силами не сможем достичь такого же успеха. Мы должны нанести удар именно сейчас и всеми возможными силами».
Стараясь снизить затраты времени на ремонт, я предложил увеличить численность ремонтных рабочих. Завершил свои предложения я следующими словами:
«Командование подводного флота считает обеспечение рабочей силой первостепенной задачей военно-морского командования. Без ее решения не обойтись, если мы собираемся в кратчайшее время создать большой подводный флот, способный достичь решающих успехов.
В настоящее время, когда жизненно важно потопить максимально возможный тоннаж противника еще в этом году, пока противник не успел усилить противолодочную оборону и развернуть на полную мощь судостроительную программу, обеспечение рабочей силой также является чрезвычайно важным. Недостаточное число рабочих рук способно намного снизить эффективность подводной войны».
На этот раз командование ВМС поддержало мои возражения против направления подлодок для защиты Азорских островов, и Гитлер
Делая все возможное для получения новых подводных лодок, командование подводного флота одновременно неустанно заботилось об эффективной эксплуатации имеющихся. Я уже писал, насколько нас обеспокоили потери. С неослабным вниманием мы следили за операциями против конвоев в мае и июне, стараясь обнаружить признаки появления у англичан новых методов обороны или новых приборов обнаружения.
17 июня 1942 года я задал этот вопрос одному из наших лучших капитанов – Мору, который в то время участвовал в операции против конвоя 0NS-100: «15.07. Вы лично сталкивались с прибором, позволяющим обнаружить лодку на поверхности?»
На что получил следующий ответ:
«Вчера мне пришлось в общей сложности семь раз уходить на высокой скорости от атакующих эсминцев. В каждом случае вражеский корабль, судя по пеленгу, появлялся на горизонте в нужном месте. Дважды пришлось срочно погружаться. Эсминцы сбросили глубинные бомбы и ушли. В остальных случаях не думаю, что меня видели. Зигзаг, на котором шли эсминцы, по моему мнению, был обычным маневром, они ни разу не шли прямо на меня и не изменили курс, когда я выполнял маневры».
Иными словами, капитан-лейтенант Мор не верил, что английские эсминцы сначала обнаружили лодку, когда она находилась на поверхности, а потом атаковали. Так он считал, потому что, атакуя, эсминцы не двигались прямо на лодку.
Командиры подводных лодок, возвращавшихся на базу после боевых операций против конвоев в мае и июне, были самым тщательным образом опрошены командованием на предмет вероятности существования у противника нового прибора обнаружения объектов на поверхности воды. В целом создалось впечатление, что свидетельств в пользу его существования меньше, чем свидетельств против. И мы пришли к следующему выводу: в конвоях, операции против которых проводились в мае и июне, новые приборы обнаружения не использовались либо они имели крайне ограниченный радиус действия. Но очень скоро мы получили доказательство того, что англичане стали использовать новый и очень эффективный прибор.
Начиная с 1941 года англичане вели интенсивное воздушное патрулирование над Бискайским заливом, через который наши лодки регулярно проходили по пути с баз в Западной Франции к оперативной зоне и обратно. Особых трудностей при этом у подлодок не возникало, когда бы они ни шли через залив – ночью или днем. Днем сигнальщики успевали заметить самолет раньше, чем летчики обнаруживали подлодку, и на погружение оставалось совершенно достаточно времени. А ночью самолеты не могли обнаружить следующую по поверхности воды подводную лодку. Только изредка в плохую погоду или в условиях переменной видимости подлодка могла быть застигнута на поверхности и подвергнуться атаке. Но в этих случаях всегда было очевидно, что подводники и авиаторы заметили друг друга неожиданно и более или менее одновременно.
В январе 1942 года мы стали замечать, что англичане усилили воздушное патрулирование над Бискайским заливом и начали использовать скоростные самолеты. Мы предположили, что теперь можно ожидать атак светлыми лунными ночами, но вместо этого последовал резкий рост числа внезапных атак днем. Причем было трудно поверить, что они явились следствием невнимательности сигнальщиков. Постепенно появилось подозрение, что британские летчики, которые обычно атаковали со стороны солнца или из облаков, вероятно, обнаружили лодку заранее и сумели занять выгодную позицию для атаки, все еще оставаясь невидимыми для цели. Наши подозрения укрепились, когда в июне впервые в Бискайском заливе подводные лодки были атакованы с воздуха темной ночью. Внезапно загоревшийся в небе прожектор на расстоянии 1000–2000 ярдов точно выхватывал из темноты подлодку. После этого сразу же начиналась бомбежка. В июне именно таким образом получили серьезные повреждения 3 подлодки, направлявшиеся в оперативные зоны. В результате все они были вынуждены вернуться для ремонта на базы, причем по поверхности воды.