Десять негритят
Шрифт:
– В мои годы, – кисло сказал судья, – такие тайны уже не очень захватывают.
Антони ухмыльнулся:
– Вы, юристы, смотрите на преступления с узкопрофессиональной точки зрения. А я люблю преступления и пью за них! – Он опрокинул бокал.
Очевидно, виски попало ему не в то горло. Антони поперхнулся. Лицо его исказилось, налилось кровью. Он хватал ртом воздух, потом соскользнул с кресла, рука его разжалась, бокал покатился по ковру.
Глава 5
1
Все
– Боже мой, он мертв! – пробормотал Армстронг хриплым от ужаса голосом.
Его слова не сразу дошли до гостей. Умер? Умер вот так, в мгновение ока? Этот пышущий здоровьем юный бог, словно вышедший из северной саги?
Доктор Армстронг вглядывался в лицо мертвеца, обнюхивал синие, искривленные в предсмертной гримасе губы. Поднял бокал, из которого пил Марстон.
– Он мертв? – спросил генерал Макартур. – Вы хотите сказать, что он поперхнулся и от этого помер?
– Поперхнулся? – переспросил врач. – Что ж, если хотите, называйте это так. Во всяком случае, он умер от удушья. – Армстронг снова понюхал бокал, окунул палец в осадок на дне, осторожно лизнул его кончиком языка и изменился в лице.
– Никогда не думал, – продолжал генерал Макартур, – что человек может умереть, поперхнувшись виски.
– Все мы под Богом ходим, – наставительно сказала Эмили Брент.
Доктор Армстронг поднялся с колен.
– Нет, человек не может умереть, поперхнувшись глотком виски, – сердито сказал он. – Смерть Марстона нельзя назвать естественной.
– Значит, в виски... что-то было подмешано, – еле слышно прошептала Вера.
Армстронг кивнул:
– Точно сказать не могу, но похоже, что туда подмешали какой-то цианид. Я не почувствовал характерного запаха синильной кислоты. Скорее всего, это цианистый калий. Он действует мгновенно.
– Яд был в бокале? – спросил судья.
– Да.
Доктор подошел к столику с напитками. Откупорил виски, принюхался, отпил глоток. Потом попробовал содовую. И покачал головой:
– Там ничего нет.
– Значит, вы считаете, – спросил Ломбард, – что он сам подсыпал яду в свой бокал?
Армстронг кивнул, но лицо его выражало неуверенность.
– Похоже на то, – сказал он.
– Вы думаете, это самоубийство? – спросил Блор. – Очень сомнительно.
Вера задумчиво пробормотала:
– Никогда бы не подумала, что он мог покончить с собой. Он так радовался жизни. Когда он съезжал с холма в автомобиле, он был похож на... на... Не знаю, как и сказать!
Но все поняли, что она имеет в виду. Антони Марстон, молодой, красивый, показался им чуть ли не небожителем! А теперь его скрюченный труп лежал на полу.
– У кого есть другая гипотеза? – спросил доктор Армстронг.
Все покачали головами. Нет, другого объяснения они найти
– Что-то тут не то, доктор, – сказал задумчиво Блор. – Марстон никак не был похож на самоубийцу.
– Вполне с вами согласен, – ответил Армстронг.
2
На этом обсуждение прекратилось. Да и что тут еще можно сказать? Армстронг и Ломбард перенесли бездыханное тело Марстона в спальню, накрыли его простыней.
Когда они вернулись в холл, гости, сбившись в кучку, испуганно молчали, многих била дрожь, хотя вечер стоял теплый.
– Пора спать. Уже поздно, – сказала наконец Эмили Брент.
Слова ее прозвучали весьма уместно: часы давно пробили полночь, и все же гости не спешили расходиться. Было видно, что они боятся остаться в одиночестве.
– Мисс Брент права, – поддержал ее судья, – нам пора отдохнуть.
– Но я еще не убрал в столовой, – сказал Роджерс.
– Уберете завтра утром, – распорядился Ломбард.
– Ваша жена чувствует себя лучше? – спросил дворецкого Армстронг.
– Поднимусь посмотрю.
Чуть погодя Роджерс вернулся.
– Она спит как убитая.
– Вот и хорошо, – сказал врач. – Не беспокойте ее.
– Разумеется, сэр. Я приберусь в столовой, закрою двери на ключ и пойду спать. – Роджерс вышел в столовую.
Гости медленно, неохотно потянулись к лестнице.
Будь они в старом доме со скрипящими половицами и темными закоулками, доме, где обшитые панелями стены скрывали потайные ходы, их страх был бы вполне объясним. Но здесь – в этом ультрасовременном особняке? Здесь нет ни темных закоулков, ни потайных дверей, а комнаты заливают потоки электрического света, и все сверкает новизной! Нет, здесь не скроешься! Ничего таинственного тут нет! И быть не может! Но это-то и вселяло в них ужас...
На площадке второго этажа гости пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по комнатам. Войдя к себе, каждый машинально, даже не отдавая себе в этом отчета, запер дверь на ключ.
3
В веселой, светлой спальне раздевался, готовясь ко сну, судья Уоргрейв. Он думал об Эдуарде Ситоне. Ситон стоял перед ним как живой. Блондин с голубыми глазами, чей искренний взгляд производил прямо-таки неотразимое впечатление на присяжных.
Государственный обвинитель Ллуэллин не обладал чувством меры. Он выступал крайне неудачно. Пережимал, доказывал то, что не нуждалось в доказательствах. Маттьюз, адвокат, напротив, оказался на высоте. Он умело подал факты в пользу обвиняемого. На перекрестном допросе ловко запугивал и запутывал свидетелей. Мастерски подготовил выступление своего клиента.