Десять негритят

Кристи Агата

Вера не ответила. Она боролась с охватившей ее тревогой. «Сохраняй хладнокровие, – повторяла она про себя. – Возьми себя в руки. Это не похоже на тебя: у тебя всегда были крепкие нервы».

– Хорошо бы лодка поскорее пришла, – сказала она чуть погодя. – Мне ужасно хочется уехать отсюда.

– Не вам одной, – отрезала Эмили Брент.

– Все это так невероятно, – сказала Вера. – И так бессмысленно.

– Я очень недовольна собой, – с жаром сказала мисс Брент. – И как я могла так легко по-пасться на удочку? На редкость нелепое письмо, если вдуматься.

Но тогда у меня не появилось и тени сомнения.

– Ну конечно, – машинально согласилась Вера.

– Мы обычно склонны принимать все за чистую монету, – продолжала Эмили Брент.

Вера глубоко вздохнула.

– А вы и правда верите... в то, что сказали за завтраком? – спросила она.

– Выражайтесь точнее, милочка. Что вы имеете в виду?

– Вы и впрямь думаете, что Роджерс и его жена отправили на тот свет эту старушку? – прошептала она.

– Я лично в этом уверена, – сказала мисс Брент. – А вы?

– Не знаю, что и думать.

– Да нет, сомнений тут быть не может, – сказала мисс Брент. – Помните, она сразу упала в обморок, а он уронил поднос с кофе. Да и негодовал он как-то наигранно. Я не сомневаюсь, что они убили эту мисс Брейди.

– Мне казалось, миссис Роджерс боится собственной тени, – сказала Вера. – В жизни не встречала более перепуганного существа. Видно, ее мучила совесть.

Мисс Брент пробормотала:

– У меня в детской висела табличка с изречением: «ИСПЫТАЕТЕ НАКАЗАНИЕ ЗА ГРЕХ ВАШ». [7] Здесь именно тот случай.

7

Ветхий Завет, Числа, 32:23.

– Но, мисс Брент, как же тогда... – вскинулась Вера.

– Что – тогда, милочка?

– Как же остальные? Остальные обвинения.

– Я вас не понимаю.

– Все остальные обвинения – ведь они... они же несправедливые? Но если Роджерсов обвиняют справедливо, значит... – Она запнулась, мысли ее метались.

Морщины, появившиеся на лбу недоумевающей мисс Брент, разгладились.

– Понимаю... – сказала она. – Но мистер Ломбард, например, сам признался, что обрек на смерть двадцать человек.

– Да это же туземцы, – сказала Вера.

– Черные и белые – наши братья равно, – наставительно сказала мисс Брент.

«Наши черные братья, наши братья во Христе, – думала Вера. – Господи, да я сейчас расхохочусь. У меня начинается истерика. Я сама не своя...»

А Эмили Брент задумчиво продолжала:

– Конечно, некоторые обвинения смехотворны и притянуты за уши. Например, в случае с судьей – он только выполнял свой долг перед обществом – и в случае с отставным полицейским. Ну и в моем случае, – продолжала она после небольшой заминки. – Конечно, я не могла сказать об этом вчера. Говорить на подобные темы при мужчинах неприлично.

– На какие темы? – спросила Вера.

Мисс Брент безмятежно продолжала:

– Беатриса Тейлор поступила ко мне в услужение. Я слишком

поздно обнаружила, что она собой представляет. Я очень обманулась в ней. Чистоплотная, трудолюбивая, услужливая – поначалу она мне понравилась. Я была ею довольна. Но она просто ловко притворялась. На самом деле это была распущенная девчонка, без стыда и совести. Увы, я далеко не сразу поняла, когда она... что называется, попалась. – Эмили Брент наморщила острый носик. – Меня это потрясло. Родители, порядочные люди, растили ее в строгости. К счастью, они тоже не пожелали потворствовать ей.

– И что с ней сталось? – Вера смотрела во все глаза на мисс Брент.

– Разумеется, я не захотела держать ее дальше под своей крышей. Никто не может сказать, что я потворствую разврату.

– И что же с ней сталось? – повторила Вера совсем тихо.

– На ее совести уже был один грех, – сказала мисс Брент. – Но мало этого: когда все от нее отвернулись, она совершила грех еще более тяжкий – наложила на себя руки.

– Покончила жизнь самоубийством? – в ужасе прошептала Вера.

– Да, она утопилась.

Вера содрогнулась. Посмотрела на бестрепетный профиль мисс Брент и спросила:

– Что вы почувствовали, когда узнали о ее самоубийстве? Не жалели, что выгнали ее? Не винили себя?

– Себя? – взвилась Эмили Брент. – Мне решительно не в чем упрекнуть себя.

– А если ее вынудила к этому ваша жестокость? – спросила Вера.

– Ее собственное бесстыдство, ее грех – вот что подвигло ее на самоубийство. Если бы она вела себя как приличная девушка, ничего подобного не произошло бы.

Она повернулась к Вере. В глазах ее не было и следа раскаяния: она жестко смотрела на Веру с сознанием своей правоты. Эмили Брент восседала на вершине Негритянского острова, закованная в броню собственной добродетели. Тщедушная старая дева больше не казалась Вере смешной. Она показалась ей страшной.

2

Доктор Армстронг вышел из столовой на площадку. Справа от него сидел в кресле судья – он безмятежно смотрел на море. Слева расположились Блор и Ломбард – они молча курили. Как и прежде, доктор заколебался. Окинул оценивающим взглядом судью Уоргрейва. Ему нужно было с кем-нибудь посоветоваться. Он высоко ценил острую логику судьи, и все же его обуревали сомнения. Конечно, мистер Уоргрейв – человек умный, но он уже стар. В такой переделке скорее нужен человек действия. И он сделал выбор.

– Ломбард, можно вас на минутку?

Филипп вскочил.

– Конечно.

Они спустились на берег.

Когда они отошли подальше, Армстронг сказал:

– Мне нужна ваша консультация.

Ломбард вскинул брови:

– Но я ничего не смыслю в медицине.

– Вы меня неправильно поняли, я хочу посоветоваться о нашем положении.

– Это другое дело.

– Скажите откровенно, что вы обо всем этом думаете? – спросил Армстронг.

Ломбард с минуту подумал.

– Тут есть над чем поломать голову, – сказал он.