Десять тайн Охотника на демонов
Шрифт:
— Так что вы думаете о нашем звере?
— Пока не знаю, но это точно не волк.
— Говорят, что это лютый зверь, посланный на наши земли в наказание за преступления против Единой веры.
— Кто говорит? — насторожился Николас.
— Мастер Сатильон. Да и зверь нападает лишь на семьи тех, кто в войну сражался против единоверцев, а тех, кто предпочел остаться в стороне, не трогает.
— Неужели? — Охотник призадумался, вспоминая слова Бианки.
Дорога, лютый зверь и связанные с этим интриги — все сходится один к одному. Зря он не дал ей первый уровень. Пускай
Его мысли прервал скрип дверных петель. На пороге показался молодой Франсуа, до того казавшийся Николасу немым. Собравшись с духом, он выступил вперед и сказал:
— Госпожа Вивьен, вас разыскивал ваш брат.
— Скажите ему, что я занята, — раздраженно бросила Вивьен, не отрывая взгляда от Охотника.
— Госпожа Вивьен, я считаю своим долгом напомнить, что молодой незамужней девушке вашего положения неприлично находиться наедине с мужчиной в его комнате.
Девушка удивленно захлопала ресницами. Николас с трудом подавил рвавшийся наружу смех.
— Ступайте, в самом деле. Не компрометируйте благородную добродетель ваших родственников... — получив неожиданную поддержку Франсуа просиял, не уловив сарказма в тоне Охотника, — …ежели таковая еще не до конца покрылась пылью и плесенью, как весь этот замок.
Франсуа оскорблено насупился, а Вивьен с тоской обвела взглядом убогую комнату, полностью соглашаясь со словами Николаса.
— Вы спуститесь к ужину? — спросила она уже на пороге.
— Обязательно, — кивнул Охотник.
— И у вас что-то под носом, вы заметили? — перегибаясь через Вивьен, сказал Франсуа, надеясь таким образом отыграться за едкие слова.
Николас тихо выругался и стер ладонью запекшуюся под носом кровь.
Вечером Николасу все же пришлось выйти из комнаты, хотя он еще чувствовал себя, как будто по нему проехался экипаж, запряженный дюжиной лошадей. На негнущихся ногах Николас спустился к ужину, стараясь никоим образом не выдать сковавшую его тело слабость.
— Наш проводник прождал вас сегодня полдня, но вы так и не соизволили спуститься, — недовольно заметил граф де Моро.
— У меня были более важные дела, — сухо ответил Николас. Ему сейчас меньше всего хотелось ругаться с гордыми представителями обнищавшей Ланжуйской аристократии.
— Интересно, какие? Развлекать наших виллан своими второсортными фокусами? Не кажется ли вам, что вы уже достаточно выказали нам свое непочтение?
— Я воспользуюсь услугами проводника завтра, — прошипел Охотник сквозь стиснутые зубы, игнорируя претензии графа. От разговора на повышенных тонах у него снова началась мигрень.
Вивьен нигде видно не было. Судя по дурному настроению графа, его блудная дочка снова устроила ночную вылазку в лес.
Кристоф с Франсуа в гостиной играли в шахматы, причем последний всем видом показывал, насколько не по душе ему это занятие. Наконец, Кристоф мастерски съел его ферзя и с самодовольным видом объявил шах и мат. Франсуа облегченно вздохнул и поспешил ретироваться, пока гроссмейстер не успел заставить его сыграть еще одну партию.
Николас как раз доел свой
— Голова болит? — поинтересовался он, пытаясь завязать вежливый разговор. — Вы постоянно виски трете, поэтому я сделал такой вывод. Не хотите ли сыграть со мной партию в шахматы, а то у всех моих оппонентов обнаружились какие-то срочные дела? На востоке эту игру считают лучшим лекарством от мигрени.
Охотник неожиданно легко согласился. Ему приходилось играть в шахматы в Эламе. Не то, чтобы он пылал большой любовью к сложным стратегическим передвижениям резных фигур по покрытой лаком деревянной доске. Но сейчас он испытывал безотчетное желание померяться силой с этим странным человеком. Да и разрядка бы вряд ли ему помешала. Николас уселся за предложенный стул.
— Вы прежде когда-нибудь видели шахматы? — покровительственным тоном спросил Кристоф.
— Да, меня научил играть один Эламский мудрец, — ответил Николас, расставляя черные фигуры на своей части доски.
— Что ж, тем лучше, не придется объяснять правила, — безразлично сказал Кристоф.
Надо добавить, что играл калека отменно. Знал столько ходов, сколько иные Эламские мудрецы за всю жизнь не смогли бы запомнить. И стратегия у него была гибкая, легко менялась в зависимости от тактики противника. Николас, чей опыт был далеко не так велик, как у Кристофа, с трудом держал оборону, но все же половина лежавших сбоку от доски фигур была белого цвета.
— Давно вы были в Эламе? — неожиданно заговорил Кристоф. До этого они сидели в полном молчании.
— Полтора года назад. А вы, где вы научились играть в шахматы?
— В Муспельсхейме.
— Где-где? Вы побывали на мертвом континенте? Мне казалось, что оттуда нет возврата.
— К сожалению, есть, — Кристоф отвел взгляд в сторону. — Когда мне было шестнадцать, мать отправила меня туда. Два долгих года я странствовал по дремучим дебрям вдоль безымянных полноводных рек. Добывал слоновьи бивни, искал золото давно погибших народов, охотился на диковинных тварей, пока одна из них не начала охотиться на меня.
Из-под перевязи выглядывала изборожденная глубокими шрамами кисть. Кристоф снова посмотрел Николасу в глаза, с вызовом.
— Сатильон спас меня тогда. Единоверец, священник, враг. Это он лечил меня от лихорадки, он помог мне вернуться на родину и избежать плена. Он, а не кто-то из вашей вшивой компании Норн, которая вытягивает последние соки из и без того нищих норикийских провинций, чтобы кормить своих бесчисленных солдат.
На этот раз отвернулся Николас — понимал, что калека как никогда прав.
— Ваша очередь, — хмуро напомнил он.
Не глядя на доску, Кристоф сделал ход конем и съел вражескую ладью. На столе осталось три белых фигуры и три черных.
— Шах, — заметил Николас, передвигая своего офицера в опасную для белого короля позицию.
Кристоф задумчиво забарабанил пальцами по столу. Тяжело вздыхая, он прикрыл своего короля ферзем, который тут же поверженный слетел с доски. Черный офицер последовал за ним, когда на его место перебрался все тот же победоносный белый конь.