Десять тысяч небес над тобой
Шрифт:
И теперь мне приходится лежать в постели одной, в ужасе за душу Пола, до тех пор, пока я на сто процентов не уверена, что родители заснули.
К двум часам ночи я уверена, что всё спят, неважно, насколько они переживают. Поэтому я встаю, на цыпочках иду в гостиную в футболке и леггинсах, и нахожу Тео, ждущего меня.
Он сидит за радужным столом и все три рабочие Жар-птицы лежат перед ним.
— Я проверял их, чтобы убедиться, что они работают нормально, — говорит он. Он берет ту, которую я брала с собой в средневековье, изучая
Я киваю. Как бы я ни беспокоилась за Пола, как бы я ни была настроена начать, я не могу не заметить, каким изможденным выглядит Тео. Без сомнения, он сказал родителям, что идет спать сразу же после них, но вместо этого он сидел и ждал меня.
Но опять же, может быть сон сейчас для него бесполезен:
— Тео, то, что Конли сказал о снах, ты правда их не видишь?
Он не поднимает головы.
— Я уже давно не помню снов. Это не обязательно что-то означает. Я часто их не запоминаю, — его проворные руки замирают, и я чувствую, что он взвешивает слова. — Спасибо, что сделала меня частью сделки.
— Что ты имеешь в виду?
— Что сказала Конли, что хочешь лекарство для меня.
— Это Пол рисковал ради тебя всем.
И я намереваюсь его тоже поблагодарить, когда мы вернем его. Но сейчас я говорю спасибо тебе, — свет, который он направлял на Жар-птиц, вырезает из полумрака лицо Тео и в его заострившихся чертах видно, как он похудел. Не то, чтобы я не замечала этого раньше, но я думала, что это обычная аспирантская худоба. Теперь я понимаю, что Тео тает. — Иногда я задавался вопросом, будешь ли ты мне снова полностью доверять. Потом ты заступилась за меня. Всё объяснила. Это было… Маргарет, давай сойдемся на спасибо.
Я не знаю, что сказать, поэтому киваю. Его глаза встречаются с моими, только на секунду, потом он поворачивается обратно к Жар-птице, удовлетворенно кивает, потом защелкивает её.
— Они готовы? — спрашиваю я.
— Так готовы, как только могут быть.
— Нет смысла ждать, когда проснутся мама и папа, — они остановили бы меня, если бы знали, даже если бы это означало запереть меня в комнате или стереть Жар-птиц в золотую пыль. — Я должна идти.
Тео говорит:
— Поправка, мы должны идти.
— Мы? — я знаю, что правильно расслышала, но мне нужна минута, чтобы осознать это. — Конли ничего не говорил о том, что ты пойдешь со мной.
— Он и не говорил, что мне нужно остаться дома, — улыбка Тео такая острая, что может резать.
Я всё еще шокирована.
— Ты сказал… ты сказал, что не собираешься путешествовать через измерения.
— Это было до того, как похитили моего братишку.
Это старое прозвище — напоминание, что Тео делает это не ради меня. Он даже не упомянул, что спасает собственную жизнь. Только Пола.
Но я все равно вспоминаю, что Тео говорил мне. В частности, когда я получаю хоть каплю власти,
И все равно, если он хочет попытаться помочь Полу, я должна хотеть помочь ему.
— Ладно, — говорю я. — Пойдем.
Мы вместе идем в мою комнату, я уже повесила записку «не беспокоить», мои родители поймут, что не нужно заходить в комнату до нашего с Тео возвращения, если, и когда мы сможем вернуться. Я надеваю две Жар-птицы себе на шею, свою и Пола, я знаю, что это только мое воображение, но мне кажется, что Жар-птица Пола кажется тяжелее. Я вспоминаю ученых эпохи Просвещения, пытавшихся определить вес души. Теперь я могу рассказать им.
Тео берет последнюю Жар-птицу в руку. Секунду он смотрит на неё. Делает глубокий вдох. Потом надевает на шею — наконец, готовый к путешествию.
— Всё хорошо? — говорю я Тео.
Старая бравада возвращается.
— Давай взорвем этот киоск с леденцами.
Моя рука смыкается вокруг Жар-птицы… мир меркнет…
… и я падаю в другое свое воплощение.
На этот раз я в кровати, определенно одно из самых лучших мест для прибытия в новое измерение. В комнате темно, и я не могу осмотреться. По большей части я просто замечаю, что я раздета догола. Ладно, кем бы я ни была в этом измерении, я сплю голышом.
Только… я тяжело дышу. Моя кожа покрыта тонким слоем пота. Я чувствую, что кожа у меня на горле, груди и бедрах немного поцарапана — например, зубами или пальцами. И еще приятное потягивание, которое говорит мне, что у этой Маргарет только что был секс. Даже меньше двух минут назад.
Я поворачиваю голову к обнаженному мужчине, лежащему рядом со мной, и вижу Тео.
Глава 06
Я откатываюсь к противоположной стороне кровати, прижимая простынь к груди. Я могу прикрыться, но стягиваю край с Тео, который обнажён, полностью обнажён.
— Боже! — Тео хватается за подушку, чтобы прикрыться ей. — И-и-и-и это очень неловко.
Мои щёки становятся горячими. И я стараюсь смотреть куда угодно, только не на Тео, но каждый взгляд показывает мне что-то другое, что я не хотела бы видеть. Мой бюстгальтер на полу рядом с парой ботинок, которые, должно быть, принадлежат ему. Обёртка от презерватива на краю кровати. Старомодный будильник стоящий на прикроватном столике на боку, лампа сильно наклонена.
Очевидно, что здесь произошло что-то… очень энергичное.
Несколько долгих секунд, может, целую минуту, никто из нас не может сказать ни слова. Мы не можем дышать, и, кроме того, что мы могли бы сказать? Был бы этот момент менее трудным, если бы Тео никогда не испытывал ко мне чувств, а я бы не интересовалась им?
Нет. Ничего бы не помогло. Ничего.
Я заикаюсь:
— Это…это должно быть… это самый неловкий способ прыгнуть в измерение.
— Мы могли бы прыгнуть за пять минут до этого.
Когда мы ещё…
— Хорошо, это хуже.