Десять желаний

Славина Анастасия

— Ян… дома? — спросила Катя, чувствуя во рту горький, как от микстуры, привкус.

Марго, одетая в одну лишь футболку Яна, удивленно вскинув бровь.

— Да он уже три года, как съехал.

— Куда?.. — Катя отступила еще и, отыскав опору, прислонилась спиной к стене.

Марго пожала обнаженным плечом, с которого сползла футболка.

— Кто ж его знает.

Яна здесь нет…

Уже три года…

Катя поморщилась, словно от боли, и потерла переносицу указательным пальцем.

— Но

он же должен как-то оплачивать счета…

— Для этого американцы придумали интернет. А я только раз в полгода достаю рекламу из его почтового ящика. Сегодня еще и заночую здесь. Спонсор выгнал. За плохое поведение, — Марго, поеживаясь, потерла голой ступней о ногу.

— Ты знаешь, как с ним связаться? Ну, хоть какая-то ниточка? — с мольбой спросила Катя.

— Неа. Старый телефон давно недоступен. Нового номера не знаю. Возможно, у него есть электронная почта или скайп — но этого я тоже не знаю… Может, зайдешь? Я нашла у Яна бутылку виски. Закуску, правда, уже съела.

— Нет, я пойду…

— Нет, ты останешься, — и Марго бесцеремонно втянула Катю в квартиру за ворот плаща.

Не раздеваясь, Катя опустилась в кресло возле кровати Яна.

Она все еще не могла поверить в происходящее. Каждый вечер четыре месяца подряд дежурить у его подъезда — и взамен не получить ничего. Удача почти улыбнулась ей. Но «почти» — не считалось. Так, наверное, чувствует себя игрок, когда спин выпадает на ближайший сектор к его ставке.

Марго села на кровать и, поджав под себя ноги, плеснула в бокалы виски. Катя грустно улыбнулась.

— Эту бутылку я подарила Яну, когда у него закончились деньги.

— Ему вряд ли понравилось.

Катя тяжело вздохнула.

— А я думала — понравится. Продавец в магазине сказал, что это — самое лучше…

Выпили, не чокаясь: Катя пригубила, Марго — залпом. Похоже, актриса топила своих демонов.

— Судя по тому, что бутылка была непочатой, права я, — с нажимом заявила Марго. — Только дело не в качестве виски — в этом я не разбираюсь. Яну вряд ли понравилось, что ты купила ему это, — красотка потрясла бутылку за горлышко, — когда у него закончились деньги. Он же гордый. И не просто гордый, а до какой-то дурацкой степени, как могут только мужчины, — Марго долила себе виски — раз уж бутылка оказалась в руке. — Однажды мы вместе возвращались домой, в эту самую квартиру, так он не сел ко мне в такси, а поехал на троллейбусе — потому что, кроме заветной последней купюры, денег у него хватало только на талончик.

Марго сделала большой глоток. Поморщилась — и выпила еще. Она то и дело поправляла наспех поднятые заколкой волосы, и, казалось, они вот-вот рассыплются по плечам, но прическа все еще держалась.

— Наверное, он и в самом деле тебя любил, — заключила Марго.

Любил.

В прошедшем времени.

Катя посмотрела на нее с мольбой.

— Давай сменим тему. Лучше расскажи о себе.

И разрумяненная алкоголем Марго, неунывающая авантюристка, хищница и укротительница мужчин, произнесла фразу, которая стала для Кати вторым потрясением за вечер.

— По-настоящему я родилась

тогда, когда уехала из Слуцка, чтобы поступать в театральный…

А дальше Катя вполуха слушала байки, которые в лицах разыгрывала перед ней Марго, и все смотрела и не могла насмотреться на лицедейку, которой восхищалась столько лет.

Слуцк, черт побери! Слуцк!..

И Катя, пьянея, улыбалась.

Она уже сняла и плащ, и джемпер. Сидела, закинув ногу за ногу, лишь в джинсах и маечке на тонких бретельках. Со стороны они с Марго, наверняка, выглядели давними подружками.

Слуцк! Ну, надо же!

— А он не такая уж и скотина… — донесся до Кати задумчивый голос Марго.

— Ян?

— Да нет же! Его отец. Знаешь, у его бывшей жены были проблемы с алкоголем. Когда он стал зарабатывать деньги, она все чаще дома одна оставалась. Дети взрослые. И как-то постепенно, постепенно… А когда Ян в армию ушел — так вообще… А Игоша при всем при этом ее не бросил.

— Игоша? — Катя чувствовала себя так, словно выплывала из тумана: неясные мысли, мутные образы.

— Игнат Вадимович, — печально улыбнулась Марго и, взбив подушку, растянулась на кровати. — Думаю, несладко ему пришлось: жена-алкоголичка, один сын — наркоман, второй — Ян. Не дай Бог кому такое. А у него, между прочим, до сих пор на компе, на рабочем столе, семейное фото висит. Не наш с ним портрет — а то, старое. Ян на нем еще школьник.

Катя едва подавила в себе желание совсем по-волчьи завыть. Как бы ей хотелось сейчас взглянуть на то фото. На фотографии Яна, сделанные до истории с Машей, до гибели его брата и матери. В то время, когда он был еще цельным, счастливым. «Золотым» мальчиком, летящим на олимпиаду в Японию.

Рассказ о муже, казалось, истощил Марго. Она еще поерзала щекой по подушке — и затихла. Заколка, наконец, щелкнула — волосы рассыпались по плечам. Несколько прядей упало на лицо, но Марго, этого не заметила. Как и не заметила сборов Кати. Окликнула ее, когда та уже открыла входную дверь.

Катя заглянула в спальню.

— Мне пора.

— Он вернется, — словно сквозь сон произнесла Марго.

Катя отвернулась. Веки стали тяжелыми и горячими. Казалось, что под них попал песок. И сквозь этот песок Катя увидела фото блондинки, стоящее на полке.

— Послушай, Марго… — ей пришлось вернуться и растормошить актрису. — А ты могла бы выведать у Спонсора одну фамилию?..

В парке было тихо, темно и безлюдно. Сбивчиво цокали каблучки ее сапог по неровной плитке. Редко и тускло горели фонари. В их свете влажно поблескивали уцелевшие скамейки. Катя брела по аллее, где когда-то из-за шпаны Ян запретил ей ходить по ночам, Сейчас Катя даже кричать бы не стала в случае чего: навалилось, давило безразличие.

Думая ни о чем, она прошла мимо одной из скамеек с покореженной спинкой. Вернулась. Эта была та самая скамейка, где Катя когда-то ревела под дождем, собираясь возвращаться в Бешенковичи. Присела на нее, кутаясь в плащ. В сторону черным тоннелем убегала аллея. И Катя увидела, как по ней, не спеша, засунув руки в карманы джинсов, шел Ян.