Десять жизней Мариам
Шрифт:
Амина, женщина из племени хауса, прошептала мне на ухо:
– Маленькая Птичка, ты его понимаешь? Что он говорит?
Не поднимая головы, я повернулась к ней и пробормотала:
– Думаю, он из аканов и намерен отвезти нас в одно место… называется Риф. Он… не работорговец. – Великан говорил хоть и отрывисто, но очень четко, и мне удалось уловить смысл его команд.
И, следуя урокам сестры Джери, в тот день я выучила новое слово.
Пират.
8
Цезарь
– Ты. Девочка.
Я замерла и изо всех сил стиснула
Среди нас были и еще девочки. Я застыла и стояла не дыша, мечтая сделаться невидимой.
– Ты, ты, девочка! Пошли!
Я с перепугу не могла поднять глаза. А он вроде как щелкнул пальцами и потом рявкнул:
– Быстро!
Француз схватил меня за плечо, подтащил к высокому акану и швырнул на палубу. Я закричала. Акан что-то пролаял.
Француз пожал плечами и пробормотал что-то вроде извинения, отступая назад.
– Я говорю – ты отвечаешь, – произнес великан. Причем на асанте.
Я молчала. Его люди переглянулись. До меня дошло, что они-то его не понимают.
Великан подошел ко мне, и палуба под его весом задрожала. Мне стало страшно, так страшно, что дыхание застряло комом в горле. Я могла только смотреть вниз. Он остановился. Его огромные ступни были прямо перед моими глазами.
– Отвечай, девочка. Ты меня понимаешь?
– Да, – прохрипела я.
Он протянул руку и поднял меня на ноги с мягкостью, которая меня удивила. Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. И – словно на бога посмотрела. Мужчина был огромен и носил на себе пояс из пуль. Но глаза у него были добрые.
– Ты из асанте?
Я покачала головой.
– Как тебя зовут?
– Мари Пресилла… Прецилла Грейс.
Мне все еще было никак не выговорить имя, подаренное капитаном «Мартине», имя, которого я не хотела. Но он сказал, что это христианское имя.
– Нет. По-настоящему.
Я сказала.
– Ах, Маленькая Птичка. – Великан почему-то был доволен. – Откуда ты? Из какого народа?
– Эдо, – ответила я. Это было единственное знакомое мне место рядом с нашей деревней.
– Вот как, – хмыкнул он, – и при этом знаешь асанте. Понимаешь мои слова. И, думаю, понимаешь другие слова. На других языках. Йоруба?
Я кивнула.
– Да.
– Нет, вслух, Маленькая Птичка! – Его голос загремел раскатом грома. – Менде?
– Немного.
– Игбо?
– Тоже.
– Хауса?
Я, вечная непоседа, которая доставляла матери столько беспокойства, потому что не была похожа на девочку, способную стать подходящей женой, зато старательно «попугайничала», как говорила Джери, усвоила достаточно обрывков из разных языков, чтобы удивить и порадовать этого гиганта.
– А слова белых людей?
– Некоторые.
– Как ты этому научилась?
– Я… я слушала. На базаре с… м-мамой и сестрами.
– Ах ты, маленькая шпионка.
Он использовал английское слово «шпион», которого я еще не знала.
Потом наклонился и поднял мой подбородок. Я так дрожала, что у меня стучали
– Кто твой отец?
Я рассказала ему об отце и матери, которая происходила из деревни недалеко от города Эдо, всего в миле от дома, где родилась королева-мать Ййоба. О старших сестрах и брате, о ребенке, которого только что родила моя мать. О ремесле отца. Великан кивнул, удовлетворенный моими ответами. Я отвечала на его родном языке, и он, казалось, расслабился. Пока мы разговаривали, его люди начали переговариваться между собой, бросая на меня любопытные взгляды.
– Тихо! – проревел великан.
И из звуков остались только крики чаек. Он использовал английское слово, но все поняли.
– Скажи им, – велел он мне, указывая на людей, которых, как и меня, вывели из трюма работоргового судна. – Передай мои слова. На их языке, чтобы все поняли.
Я кивнула. Он какое-то время рассматривал меня, затем, похоже, принял решение и отступил назад. Я удивилась, увидев, что француз, который был так груб со мной, подошел и встал рядом с ним, будто тоже собирался говорить.
– Я Цезарь, когда-то известный как Аканде. Этот корабль… этот работорговец, – он указал на «Мартине» и выплюнул слово, словно оно пачкало ему рот, – теперь принадлежит мне. Вы, люди йоруба, фула, игбо и менде… Аканы!
Позади меня раздался вопль: те, кто теперь признал великана соотечественником, гордо отсалютовали своими голосами.
– Вы все свободные мужчины и женщины, ничьи не рабы.
Он посмотрел на меня и слегка кивнул.
– Скажи им. – Имелись в виду все, кого вывели из трюма. – Передай мои слова.
Я глубоко вздохнула, чтобы ноги и голос перестали дрожать, и повторила его слова для остальных на языках, с которыми познакомилась за долгие дни в трюме, повторяя сообщение раз за разом, пока все не поднялись, с облегчением улыбаясь и кивая в знак согласия. Мужчинам и мальчикам разрешат служить Цезарю либо на одном из его кораблей, а их у него было много, либо на островной базе в месте под названием Риф Цезаря. Что касается женщин и девушек, а нас было немного, то развезти нас по домам он не мог, но готов был бы отправить на остров Ямайка, где поселил бы в одном из крупных маронских [11] городов. Цезарь назвал его Мур-Таун. Городом этим руководила женщина по имени Нэнни, практикующая обиа [12] , а населяли люди из наших краев, люди, которые восстали и сбежали от рабовладельцев, основав в горах собственные деревни.
11
Мароны – беглые чернокожие рабы, а также их потомки. Мароны часто сотрудничали с прибрежными пиратами, совершали грабительские набеги на подконтрольные европейцам поселения, чтобы захватить продовольствие.
12
Обиа (Obeah) – ямайская система духовных практик, форма черной магии. Сейчас официально запрещена, но по-прежнему остается для многих жителей Ямайки важной частью жизни.