Десятая жертва (сборник)
Шрифт:
Хоб решил не обращать на него внимания. Однако не так-то просто позволить телефону просто названивать, даже если он не твой. Надрывающийся телефон требует, чтобы ему ответили. Но должен же у Макса быть какой-то автоответчик на время его отсутствия! А может, он просто не придает подобным звонкам никакого значения – дескать, перезвонят, если что-нибудь важное.
Телефон продолжал настойчиво трезвонить. Умолк только звонка после двадцатого.
Хоб допил кофе, открыл чемодан и разложил свой скудный гардероб – запасные джинсы, пара рубашек, смена белья и плотный свитер на случай внезапных
Оба видеомагнитофона, ощетинившиеся крохотными красными и зелеными лампочками, переключателями и шкалами, выглядели ужасно сложными. Не годится ломать хозяйские игрушки. Хоб решил осмотреть их попозже, а пока есть и более насущная проблема: голод. Он уже собирался пошарить в кухоньке, когда телефон зазвонил снова, а за ним трель подхватил и другой, расположенный где-то подальше. Хоб не стал поднимать трубку ни на том, ни на другом, решив обследовать апартаменты на случай, если Макс лежит где-нибудь без признаков жизни или вообще без наличия таковой.
В спальне Макса, расположенной по ту сторону гостиной, Хоб наткнулся на открытый ящик бюро, где лежало полдюжины связок ключей. Под ключами обнаружились вездесущие пузырьки с марафетом и пилюлями. Но никакой травки, хотя Хоб предпочел бы именно ее. А под аптечным стеклом – тысячи полторы долларов сотенными купюрами, схваченные широкой синей резинкой. А под ними – вороненый револьвер «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра. Хоб не притронулся к нему и пальцем. Порой подобные штуковины срабатывают от легчайшего прикосновения. А насколько Хоб мог судить, пистолет заряжен.
Глядя на пистолет, наркотики и купюры, Хоб предавался сумрачным раздумьям, когда телефон снова зазвонил. И в тот же миг в замочной скважине входной двери заскрежетал ключ.
Глава 13
Чтобы открыть дверь апартаментов Макса, требуется три ключа. Хоб слушал, как замки щелкают один за другим. Затем дверь распахнулась, и в помещение вошла Дорри, секретарша Макса, с которой Хоб уже познакомился – двадцать четыре часа назад, если верить Генри. Но если уж не верить негру-уборщику иудейского вероисповедания, не ворующему марафет своего босса, то кому же верить вообще? Одета Дорри была в твидовые брюки и черную водолазку.
– Вам известно, сколько занимает дорога сюда из Бруклин-Хайтс? – вопросила она.
– Полчаса? – предположил Хоб.
– Кладите час двадцать, считая пятнадцатиминутную задержку под рекой.
– Прискорбно слышать, но я тут ни при чем.
– Очень даже при чем! Макс уже не первый час пытается дозвониться до вас, но там, откуда вы приехали, на телефонные звонки отвечать не принято. А может, вы даже толком не знали, что это за звон.
– На Ибице мы слыхали о телефонах, – сообщил Хоб, – но не доверяем им.
– Это очевидно. Одним словом, Макс позвонил мне и попросил приехать сюда, чтобы выяснить, живой вы или мертвый, и если живой, попросить вас взять чертову телефонную трубку, он хочет с вами поговорить.
Она уставилась на Хоба испепеляющим взором – прекрасная и разобиженная, как раз такая, чтоб Хоб ощутил себя на знакомой территории: обвиняемым
– Чего это вы на меня так смотрите? – не выдержала она. – У меня что, с макияжем что-то не в порядке?
– Знаете, вы прекрасны в бешенстве, – заметил Хоб.
Дорри вытаращилась на него. От этого оксюморона [90] ее надутые паруса вдруг обвисли и заполоскали, как от встречного ветра. Она явно без ума от двусмысленностей. Хоб заметил, что ее нижняя губа поблескивает.
– Вы чокнутый, – наконец проговорила Дорри.
– Да нет, знаете ли. Просто я таким замысловатым способом приглашаю вас отобедать в моем обществе.
90
Стилистическая фигура, сочетание противоположных по значению слов.
Она призадумалась, явно пробуя это предложение на вкус. Что-то между ними намечается. Во всяком случае, между ним одним уж точно. Сердце Хоба отчаянно колотилось. Побочное действие кокаина или искреннее человеческое чувство? Впрочем, какая разница?
И тут как нельзя более кстати зазвонил телефон, давно суливший вмешаться. Дорри и Хоб поглядели друг на друга, потом на телефон, уставившийся на них своим дебильным бежевым ликом, украшенным циферками. Он звонил и звонил – с мольбой и гневом; они ведь ведут себя так по-детски, эти телефоны. Хоб вознамерился переждать, пока тот утихнет. Я Тарзан, ты – Телефон. Но Дорри не выдержала и подняла трубку.
– Ага, он здесь, твой старый приятель с Ибицы. – Она передала телефон Хобу. – Вас. Пойду приготовлю кофе. – И направилась в кухоньку.
– Макс? – осведомился Хоб.
– Как делишки, деточка? – поинтересовался Макс.
– А что?
– Хоб, я имел честь задать тебе вопрос. – Голос его, несмотря на энергичный тон, казался слабым и далеким.
– Ты откуда звонишь-то?
– Из Парижа.
– Из Парижа, что во Франции?
– Черт побери, уж конечно, не из Парижа, что в Техасе.
– Он в Париже! – крикнул Хоб Дорри.
– Знаю, – отозвалась она. – Со сливками и сахаром?
– Черный.
– Прости, не расслышал, – сказал Макс.
– Макс, ты и вправду в Париже, во Франции?
– Хоб, Боже ты мой, да в Париже я, во Франции. Сижу в отеле «Синь» на углу Монпарнаса и Распай.
– Но как тебя занесло в Париж?
– Старым добрым авиалайнером, деточка. Доносит до Парижу, как раз плюнуть.
– Ну, ладно, – смирился Хоб. – Ты в Париже. Какие еще новости?
– Вот так-то лучше! Слушай, Хоб, внезапно выплыл деловой вопрос. Мне надо было быстренько смотаться сюда, чтобы закруглить сделку. Вхожу на паях в здешнее агентство «Дартуа». Крупное дело, деточка, очень крупное. Примерно через неделю я стану совладельцем величайшего и в Европе, и в Америке модельного агентства! А это, мой мальчик, не пустяк!