Десятая жертва (сборник)
Шрифт:
– Да это же замечательно! – обрадовалась Эмили. – Значит, ты можешь пожить в моих апартаментах? – Она объяснила, что хочет отъехать на десять дней в художественный тур – она без ума от Моне, но никогда не могла толком подражать ему, а сейчас как раз предоставляется случай узнать, в чем тут хитрость, – однако оставить животных ей не на кого. А нанимать кого-нибудь через агентство она не хочет.
– Они воруют. Опять же, ты ведь знаешь, что Квиффи недолюбливает чужаков. – (Квиффи – та самая чау-чау.) – Но тебя она обожает.
Найджел согласился. Эмили чуть ли не силком вручила ему деньги на корм животным, дала
В тот момент у Найджела в карманах ветер гулял вовсю. На его месте любой другой – во всяком случае, большинство других – взял бы щедрую горсть полученных от Эмили франков и купил бы себе основательный обед. А Найджел пошел и купил собачьих и кошачьих консервов, да притом наилучших – разве можно хоть в малом обделить животных, вверенных попечению Найджела? – а на остаток взял два французских батона и упаковку паштета. Никудышный из него эконом. К исходу третьего дня в апартаментах Эмили, поглотив свою провизию за полтора дня, Найджел совершил набег на холодильник и вернулся с пустыми руками. Эмили опустошила его загодя. Съела все свои запасы, а позволять продуктам портиться она не любила. Изыскания в кладовке выявили лишь две баночки рагу. Найджел употребил их на третий и четвертый день и оказался в том же положении, что и раньше, только проголодался еще сильнее.
Мысли о практических материях были непереносимы для Найджела, но пустой, урчащий желудок направил их в утилитарное русло. Оглядевшись, он увидел в апартаментах массу мелочевки, которую мог бы толкнуть на блошином рынке в Куленкуре. Но он не мог заставить себя сделать это. Предположим, обнаружится пропажа омерзительного хрустального графина. В конце концов, она ведь подруга матери! Несмотря ни на какой голод, Найджел не мог вынудить себя украсть что-либо у Эмили, даже если наречь это временным заимствованием. Ему было бы куда легче схватить кого-нибудь за глотку в подворотне Монмартра, чем злоупотребить гостеприимством подруги семейства.
И все же голод не тетка, а голь на выдумки хитра. После ряда звонков – выудить франк-другой у Жан-Клода не удалось (тот оказался на такой же мели), остальные знакомые из Парижа выехали (небось тешатся за карточными столами в Дювиле да набивают себе животы в роскошном буфете) – Найджел уселся на софу, закурил (у него еще осталось семь штук «Диск Блё») и смерил взглядом чау-чау Квиффи. Квиффи, не слишком умная даже для собаки, заковыляла к нему в ожидании ласки.
– Квиффи, дорогуша, – заметил Найджел, – ты что-то слишком раздобрела.
Решив, что это комплимент, Квиффи что-то курлыкнула.
– Посему, – продолжал Найджел, – с сегодняшнего дня ты на диете.
Квиффи отрывисто тявкнула два раза, но эти звуки ровным счетом ничего не означали.
– Но чтобы ты не чувствовала себя одиноко, я сяду на ту же диету. Полбанки тебе, полбанки мне – лучшие собачьи консервы во всем Париже.
И свое слово Найджел свято сдержал. Он уже давно подозревал, что в Париже человек преспокойно может выжить на лучших сортах собачьих консервов. А если и этого не хватит, можно стащить малую толику у кошек.
Чтобы чувствовать себя не так скверно, он напомнил себе, что ел и похуже во время той дурацкой
Уж таков Найджел – никогда не оплакивает свой жребий и не предпринимает почти ничего, чтобы его улучшить. Стоик. Фаталист (не считая вопросов чести). Жан-Клод на его месте обчистил бы всю квартиру, вплоть до мебели и прочего, считая, что если человек дает Жан-Клоду такую возможность, когда тот голоден, значит, он свою участь заслужил.
Итак, обнаженный Найджел полулежал на диване в душных парижских апартаментах Эмили, созерцая древний номер лондонской «Таймс». Красно-золотая вспышка – золотая рыбка вильнула хвостом в аквариуме. Желтый чирик – канарейка в клетке. Уличный шум Парижа, но без аккордеона. Тянет подгоревшим кофе. И вдруг ожил телефон на полированном приставном столике красного дерева на рю Андре Бретон близ Сакре-Кер в Париже. Дотянувшись до него с дивана, Найджел снял трубку и по-французски произнес:
– Квартира Шумахер, говорит Найджел.
– Найджел? Это Хоб.
Найджел перешел на английский.
– Мой дорогой друг, как приятно слышать твой голос. Полагаю, ты в Нью-Йорке?
– Да, но завтра утром вылетаю в Париж. Рейс триста сорок два, «Эр Франс». Найджел, дела принимают очень славный оборот. По-моему, я смогу оплатить traspaso.
– Вот уж действительно отличная новость, – согласился Найджел. – А то я высушил свои скудные мозги, пытаясь измыслить какой-нибудь способ помочь делу. Но в текущий момент я пал до пожирания кошачьих консервов в апартаментах Эмили Шумахер, пока она ведет la vie bohemienne [91] в Жуан-ле-Пин.
91
Богемную жизнь (фр.).
– Если чуток повезет, я смогу внести что-нибудь на счет, когда вернусь. Кто знает, может, в этом году детективное агентство «Альтернатива» даже принесет какой-нибудь доход. Слушай, Найджел, ты можешь распоряжаться телефоном там, где живешь?
– В разумных пределах, старина, я могу делать что заблагорассудится, кроме распродажи мебели.
– Я хочу, чтобы ты позвонил Гарри Хэму на Ибицу. Я пытался пробиться к нему, но не застал. Скажи ему, что я возвращаюсь на Ибицу с деньгами по traspaso, и если Богу угодно, то задолго до пятнадцатого июля, когда выходит срок.
– Скажу. Откуда столь внезапно свалившееся на тебя богатство?
– Помнишь Макса Розена? Агента по моделям?
– Да, помню.
– Ну, он заграбастал меня тут в Нью-Йорке. Ему нужно, чтобы одна модель была завтра в Париже. Что-то там насчет важной работы для нее. Модель года и все такое. Он платит мне десять тысяч долларов за ее доставку. Плюс бесплатный билет до Парижа.
Найджел присвистнул себе под нос.
– Тебе что, надо вытянуть ее из тюрьмы или что-то в том же роде?
– Просто она нужна ему в Париже, и он готов заплатить мне, чтобы я позаботился о ее доставке. Не наше дело, почему. Увидимся послезавтра, Найджел. Завтра я вылетаю рейсом «Эр Франс» из Нью-Йорка. Ты все понял насчет traspaso?