Десятый самозванец
Шрифт:
— Как вы узнали, что мы здесь? — задала Ильзе вопрос, который должен был задать сам Тимофей.
Пленный усмехнулся и вроде бы задумался — говорить или нет? Но потом все-таки решился:
— Мы пришли в охотничий домик. Думали, что развяжем языки кому-нибудь из слуг. Но Олаф Паульсен служил в нашем полку. Возможно, он и не рассказал бы, где вы прячетесь, но старику почему-то ты не понравился. Он доложил не только о вашем местонахождении, но и о том, кто дал вам пистолеты. Ну а что такое пара пистолетов против пяти мушкетов? А Ганс провел нас к сторожке. Он когда-то был маркитантом, пока его
— А девчонка тоже не понравилась? — поинтересовался Тимоха.
— А что девчонка? — еще шире усмехнулся пленный. — Знаешь, сколько таких девок Олаф поимел в Саксонии, Тюрингии? Помнится, Олаф однажды поигрался с девицей, а потом разрезал ей живот и засунул туда руки, чтобы согреться… А эта недотрога целку из себя строит. Вот он и обиделся.
Договорить пленник не успел, потому что Ильзе, вдруг не выдержав оскорблений в свой адрес, ударила его прикладом мушкета.
— Что такое? — с удивлением посмотрел Тимофей на девушку. — За что это старый хрыч на тебя обиделся?
— Он пытался овладеть мною! — с отвращением сказала Ильзе. — Я вырвалась. А он пообещал, что все равно добьется своего.
— Вона как… — сочувственно присвистнул Акундинов, а сам подумал: «Не дура? Чего ей, жалко было передок-то подставить? А если бы убили?»
Тимофей нагнулся над пленным и аккуратно потрогал тело.
— Здорово ты его приложила! Готов! — сообщил он девушке, с любопытством наблюдая — побежит в кусты или нет?
Ильзе всего лишь закусила губу и, бросив мушкет, поплелась в избушку. «Реветь пошла, не иначе!» — решил Тимофей, всматриваясь в небо. Вроде было еще светло, но возвращаться в охотничий домик сегодня уже смысла не было. Он еще разок сходил к трупам, все хорошенько осмотрел, обшарил у них пояса и карманы, радуясь, что девчонка его не видит. Добычи набралось немного. Штук пятьдесят талеров да кое-что по мелочи — пара золотых цепочек, дешевенький серебряный перстенек. Были еще ножи, но их он брать не стал — на кой они нужны? Зато, поднявшись наверх, где изначально сидели стрелки, нашел главное — плотный мешок, набитый снедью. Обрадовавшись ему, как родному, Акундинов пошел к избушке.
Ильзе лежала на топчане лицом вниз, уткнувшись в доски. Видимо, уже успела поплакать и теперь успокоилась. Тимофей стал выгружать провизию из мешка, обнаружив каравай хлеба, сыр, окорок и даже вездесущую соленую селедку, завернутую в плотную промасленную ткань. Но обертка помогала мало, потому что все пропиталось запахом селедки! В утешение в мешке нашлась и фляжка. Вытащил пробку, понюхал — вино. «Ишь, гурманы! — хмыкнул Акундинов. — Водки им мало…»
— Есть будешь? — поинтересовался Тимофей у девушки. Та, не отвечая, помотала головой.
— Выпьешь? — не унимался Тимофей. — Если выпить, легче станет. У нас тут и вино есть.
Девушка зашевелилась, перевернулась на спину и привстала.
— Это — их пища! — с усилием сказала она. — Я не могу это есть и пить.
— Зря, — спокойно ответил Акундинов, занимавшийся разделкой еды. Видимо, что-то в его действиях не очень понравилось девушке, потому что, немного посмотрев, как мужчина кромсает каравай, Ильзе сказала: «Дайте-ка я сама…», забрала у него нож, принялась ловко нарезать окорок и сыр.
Заняв
— Знаешь, девочка, — заявил Тимофей, ненадолго представив себя пророком Мафусаилом, только безбородым: — Если не мы их, то они нас… Так что — не расстраивайся! Давай-ка лучше выпьем. Что будем, водку или вино?
Девушка отказываться не стала. Она, правда, предпочла пить водку. Стаканов не было, пришлось пить по очереди, из фляжки. Скоро (глотка после третьего-четвертого) девушка немного повеселела. Не заметили, как выдули вначале баклажку из запасов Ильзе, потом принялись за фляжку старого разбойника Ганса Хансена. Тимофей уже и сам не заметил, как Ильзе села к нему на колени и объясняла что-то. Вроде как девчонка говорила по-шведски, а он отвечал по-русски, но оба все понимали.
— Понимаете, господин Йоханн, — с трудом проговаривая слова, объясняла девушка, — женщина может убивать, если она защищает свой дом, своего мужа или своих детей. Это так?
— Истинно, дочь моя! — важно ответил Акундинов, забираясь девушке под юбку.
— А я? — попыталась было вытащить Ильзе руку, но неожиданно передумала. — Кого я защищала?
— Ты защищала себя и меня! — уверенно отвечал Тимофей, судорожно пробираясь глубже и, к своему огорчению, обнаруживая, что на девушке надеты короткие штанишки. Понятное дело — девка в лес пошла!
— Но ты, то есть вы, мне не муж, — отозвалась Ильзе. — Я — девушка, следовательно, не замужем…
— Но я же мог быть отцом твоих детей? — задал он каверзный вопрос.
Пока Ильзе обдумывала ответ, Тимоха осторожно снял девушку с колен и положил ее на жесткое ложе. Потом очень осторожно, чтобы не спугнуть девчонку, стал поднимать на ней юбку, закатывая ее к поясу.
— Что вы делаете, господин Йоханн? — слабо спросила Ильзе, пытаясь одернуть подол вниз. Но Тимофей, которому уже стукнуло в голову все пережитое и выпитое, был настойчив.
— Как они снимаются? — спросил он у девушки, принимаясь за штанишки.
— Там шнурочек есть, сбоку, — пояснила Ильзе, которая, кажется, уже плохо соображала. А может быть, вполне соображала? Акундинов не сомневался, что после всего того, что пережила девушка, водка и мужская ласка — лучшие лекарства.
Добравшись до желанного нежного тела, Тимоха едва не рычал. Но все-таки, сняв с девушки штанишки, он сумел справиться с собой и не вошел в нее сразу, а попытался вначале приласкать «сокровище». А вдруг — действительно девственница? За свой долголетний опыт Тимоха имел с ними дело только один раз. И тогда ему очень не понравилось! Лежит, пищит да еще и выворачивается.
Лаская Ильзе, он решил, что на девственницу она не похожа, — сама раздвинула ноги, а теперь еще и принялась крутить передком. Решив, что девушка готова, Тимофей приспустил с себя штаны и устроился там, где уже давно хотел оказаться, — между девичьих ножек… На его счастье, Ильзе не оказалась девственницей…
Утомившись за день и вдоволь наласкавшись, Тимофей и Ильзе заснули и спали до следующего дня. Они не слышали ни карканья ворон, ни довольного воя волков, обнаруживших тела и устроивших пир.