Детектив для попаданки
Шрифт:
– Акиму ведь вы тоже уже рассказали?
– Видишь ли, моя хорошая, он, к сожалению, не ответил мне ничего определенного. Туманно намекнул на то, что у него завал на работе, еще туманнее на какие-то неизвестные мне обстоятельства, но прийти так и не пообещал. Я подумала, может, дело в тебе? Может, он боится тебя ставить в неловкую ситуацию? Ведь, раз ты позабыла всю его родню, тебе придется со всеми знакомиться заново, а это, возможно, лишний стресс для тебя?
Обещаю Алене, что, если дело только во мне, мы обязательно придем их поздравить. Направляюсь в кабинет к мужу. Интересно, как полагается вести себя «правильной» жене
– Дверь открыта.
Захожу в просторный, светлый кабинет. Его царство. Большой, удобный офисный стол, ноутбук, за которым он сейчас то ли работает, то ли развлекается – экрана не вижу. На стене висит магнитно-маркерная доска, около которой присоседилась раскидистая пальма. Стеллажи вдоль стен, шкаф. Аким вопросительно смотрит на меня:
– Ты что-то хотела?
По его торопливо-небрежному тону и колючему взгляду, быстро мазнувшему лицо, чувствую, что я не вовремя. Внутри просыпается протест. Это твоя мать, не моя. Ты можешь прятаться от меня, если желаешь, но прятаться от собственных родителей? Извините и подвиньтесь! Бесцеремонно захожу внутрь.
Второго стула здесь нет, зато у окна, сейчас зашторенного жалюзи, стоит объемное бежевое кресло с высокой спинкой и широкими подлокотниками. Опускаюсь в него и тем самым даю понять: я решительно настроена на разговор.
Он, пару раз щелкнув пальцами по клавиатуре, раздраженно захлопывает ноут. Складывает руки на груди. Молча меня рассматривает, выжидает. Объясняю, с чем пришла. От волнения мой голос немного дрожит. Нас пригласили на юбилей. Я хочу порадовать Алену, отпраздновать вместе с его родителями знаменательную дату. А он этого хочет? Аким хмурится. Упрямая морщинка меж бровей говорит мне «нет» еще до того, как он сообщает:
– Ты понятия не имеешь, о чем просишь!
– Ну так объясни мне!
– Нет. Много чести. Прими как факт: мы никуда не идем.
Глава 17
– Ты ведешь себя, как диктатор.
– Плевать, как это выглядит. На то есть причины.
Стена в глубине его глаз, которой он от меня отгородился, растет все выше и грозит вот-вот обрушиться, похоронив меня под тяжестью своих обломков. Меня и тот хрупкий, нежный росточек, что совсем недавно начал проклевываться между нами из казалось бы безнадежных разрухи и хаоса. Приходится сделать шаг назад, отступить, пока не поздно. Тихо заявляю:
– Я тебе верю. Знаю: ты не отказался бы от родительского юбилея просто так, на ровном месте. Что скажем твоей маме, чтобы она не слишком обиделась?
– Что угодно придумай. Ты же у нас теперь спец по дипломатии!
На его лице, еще минуту назад настроенном на борьбу, сейчас сквозит откровенная усталость. В глазах утих воинственный задор, а уголки рта утомленно опущены. Мне становится невыносимо жаль его – человека, в одиночку несущего невидимый для других груз.
Катя облажалась, сотворила нечто, что разрушило их отношения, покрыло рубцами его душу и породило в нем скребущихся, кромсающих его клыками монстров. Но выпустить свою боль из себя он не может,
И, несмотря на это, он нашел в себе силы обо мне позаботиться, выручить, когда я отчаянно нуждалась в его помощи. Память услужливо вертит калейдоскоп картинок, демонстрируя самые яркие фрагменты. Вот, он, бережно обхватив меня, мокрую и грязную, устраивает на сидении своей чистой машины. Ухаживает за мной, пока моя распухшая лодыжка приковывает меня к постели. Носит на руках. Покупает машину.
Теперь моя очередь отдавать. Моя, не его.
Подхожу к нему со спины, ставлю свои ладошки на его аршинные плечи. Чувствую мгновенно напрягшиеся мышцы. Предлагаю:
– Давай сделаю тебе массаж!
– Ты? Мне? – он недоверчиво косится на меня, но не пытается отстраниться.
– Угу. Я тебе не рассказывала, но еще до встречи с тобой я знавала одну японку, которая показала мне несколько удивительных техник и парочку важных точек.
Вспоминаю Фумико – хрупкую девушку из Токио, с которой я познакомилась на втором курсе универа. Она училась на филологическом и жила вместе с моей Анютой в одной комнате общежития. Ее тоненькие пальчики вытворяли на моей голове чудеса. Я заходила к девочкам в общагу уставшей, сонной тетерей, не представляя, как доучу к завтрашнему экзамену огромный объем материалов. А уходила оттуда с легким, свежим сознанием, готовым впитывать и обрабатывать километры информации.
Аккуратно массирую его голову и плечи по заученному когда-то рисунку. Потихоньку усиливаю давление. Он недовольно мычит, но я прошу потерпеть. И, наконец, самое болезненное. Засовываю палец под заднее, нижнее основание черепа, по-особенному нажимаю на одну точку и давлю изо всех сил. Знаю, насколько это болезненно, но результат того стоит. Он протестует, ворчит, но терпит.
Поразительно! В свой первый раз я с криками вырвалась от Фумико, как из-под пыточной машины, а потом еще долго не подпускала к себе ее сильные руки, умеющие мгновенно опустить в океан невыносимой боли. То ли у него болевой порог ненормально высокий, то ли... он мне доверяет? Через пару минут отпускаю палец и легкими поглаживающими движениями завершаю массаж.
– Ну как?
Ищу его взгляд. Он удивленно моргает. Вскакивает со стула, прохаживается по комнате, прислушиваясь к своим ощущениям. Оживленно спрашивает:
– Кать, что ты со мной сделала? В башке все прояснилось, как будто я только что выспался, принял холодный душ и уже выхлебал первую чашку кофе. Кристальная ясность в мыслях!
– Обращайся, - небрежно мурлычу я, – если устанешь и потребуется сосредоточиться. Могу тебе еще и чай заварить. Хочешь?
– Ты слишком добра, - он подозрительно щурится.
– Но от чая не откажусь. Спасибо.
Через двадцать минут заношу ему в кабинет чай с гречишным медом, как он любит, и на этот раз он встречает меня приветливо. Чувствую себя принятой им в свое личное пространство, и это ощущение ласково греет душу. Поставив поднос на стол, предлагаю:
– Скажем твоей маме, что...
Он останавливает меня коротким жестом.
– Скажем ей, что мы придем.
Не верю своим ушам. Вопросительно смотрю на него. Мне не послышалось? На лице его решимость, в глазах уверенность. В ответ на мой невысказанный вопрос он произносит какую-то загадочную бессмыслицу: