Детектив для уютной осени
Шрифт:
– Нет, вообще он прав, – задумчиво сказала Кристина. – Починить на самом деле ничего нельзя.
Софья махнула рукой.
– Ну и что?.. Это все такая ерунда, подумаешь! Просто он хочет, чтоб его считали умным.
– Кто считал? Мы?! – удивилась Кристина, и Софья покровительственно ей улыбнулась.
– Вы еще девчушка совсем, – и Софья сделала некое движение, словно намеревалась потрепать студентку по щечке, но в последний момент передумала. – Многого не знаете. Особенно про мужчин. А мужчина от всех остальных разумных существ отличается
– Это от каких же – остальных разумных? – осведомился Стас лениво. – Ну, женщины, допустим, тоже разумные! Заметьте, я сказал – допустим! А остальные кто?
Софья махнула на него рукой.
– Я недавно прочитала в интернете, что на десять женщин приходится девять мужчин, это научный факт! Из этих девяти трое вполне пригодные в жизни особи, трое страдают интимофобией, и оставшиеся трое непременно алкоголики или еще что… похуже. Так вот эти три особи, которые нормальные, имеют огромный выбор – аж из девяти женщин!
Кристина вздохнула. Ей не нравились рассуждения Софьи, а с Меркурьевым было интересно…
– И на всех нас, на всех, они хотят произвести впечатление! Мы-то, девушки, все подходящие! Вот они и стараются кто во что горазд – кто умного из себя строит, как этот… инженер. Кто красоту наводит, – и она неожиданно подмигнула Стасу, – а некоторые на деньги упор делают. Когда у мужика денег много, он уверен, что может все купить! Не то что гарем, планету Марс! Если ему охота, конечно.
– Планета Марс не продается, – проинформировал Стас, которого слегка задело замечание о наведении красоты.
– Да я не об этом.
Кристина посмотрела на дверь. Что это Виктор Захарович с инженером не возвращаются?..
Ей хорошо и весело жилось в доме на взморье, и все нравились – и старик-хозяин, и ухоженный Стас, и вновь прибывший гость понравился тоже. После Софьиных рассуждений она стала думать… в другую сторону, и эта сторона была ей… неприятна.
Бородатый компьютерщик – симпатичный, но – права столичная штучка – никого не замечает, занимается только собой. Со вчерашнего дня в третий раз меняет наряды и то и дело рассматривает в зеркале собственную бороду. Должно быть, борода была недавним приобретением, и Стас к ней еще не привык – как к любой новой вещи!.. Впрочем, мужчины сейчас почти все такие.
Инженер не такой. Во-первых, без бороды. Во-вторых, одет так, что сразу ясно – в зеркало на себя он не смотрит никогда. В-третьих, не пацан, каких у нее на курсе полно, и не старик, лет около сорока, наверное. И приятный!.. Высокий, поджарый, словно на солнце подсушенный, руки красивые – Кристина смотрела на его руки, когда он ремонтировал телефон. И рассуждает интересно!.. И непохоже, что хвост распустил! Или… распустил, а Кристина просто не догадалась?.. Софья вот сразу догадалась, а она нет?..
– Не расстраивайся, – лукаво сказала Софья, наблюдавшая за девчонкой, – все мужики одним миром мазаны и все сволочи.
– Я думаю вовсе не о мужиках, –
– Ну конечно, – окончательно развеселилась Софья.
Она внимательно наблюдала и запоминала каждую мелочь. У нее была тренированная память на мелочи и годами выработанная привычка. Впрочем, здесь, в прибалтийской осенней глуши, наблюдать было несложно – на нее никто не обращал внимания, и люди были простыми и понятными, вон как студентка! Испортить ей настроение ничего не стоит, и Софья даже немного раскаивалась, что испортила. Впрочем, она еще не составила о студентке окончательного мнения, следовательно, нужно продолжать наблюдение, не отвлекаясь на ненужные эмоции.
Не обращать внимания на эмоции, давить и душить их в себе Софья умела с детства.
Пожалуй, пока только хозяин был ей понятен, словно она знала его давным-давно. Знала и ненавидела. Душить эту ненависть не было необходимости, она была холодной и липкой, как забытый на балконе обойный клей. Если все пойдет как запланировано, она вышвырнет ненависть из сознания – поддаст ногой ведерко, и оно – тю! – улетит с балкона!
Вернулись хозяин с инженером, очень довольные друг другом. Меркурьев поискал глазами свой стакан, обрадовался, увидев его, и отправился за новой порцией джина.
Виктор Захарович рассматривал телефон, цокал языком и утверждал, что крышка держится как влитая.
– Вы пока подождите, – сказал Меркурьев, появляясь. – Минут двадцать его не трогайте.
Подошел к двери, откинул штору и потянул чугунную рукоятку.
– Шу-уф, – сказало невидимое в темноте море, – шу-уф!..
Василий Васильевич вышел на каменную террасу, вдохнул полной грудью и посмотрел вверх. Темное небо проглядывало сквозь рваные облака, и даже звезду удалось разглядеть в облачном промельке. Василий Васильевич улыбнулся звезде.
Он был не сентиментален, но тут улыбнулся – соскучился. В Бухаре звезды были яркие, крупные, близкие, будто нарисованные на театральной декорации, изображающей небо. А тут крохотные, едва заметные, дрожащие – свои.
– Вам здесь нравится?
Он оглянулся. Черноволосая Софья стояла справа, облокотившись о балюстраду террасы, и рассматривала его с каким-то, как ему показалось, практическим интересом.
– Нет, просто интересно, – продолжала она, потому что он медлил с ответом. – Здесь же ничего нет! Или у вас тут дама сердца? И вы явились на свидание?
– Я в отпуск.
– И прямо весь отпуск здесь просидите?! Выдержки хватит?
– Я закаленный, – признался Меркурьев. – Могу выдержать многое.
– В той стороне маяк. – Софья показала бокалом в темноту. – Такое романтичное место!
– Да?
Он должен пригласить ее на романтическую прогулку к маяку, а не спрашивать «да» или «нет»! Почему не приглашает?
– К столу! – позвал из дома Виктор Захарович. – Семь часов, время ужина!..
– Пойдемте? – предложил Меркурьев. – Очень есть хочется.