Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы)
Шрифт:
Дома Федя переругнулся с Натальей и пошел, как у них водилось, спать на кухню.
Возбуждение, вызванное «операцией» и стычкой с малолетками, не давало ему заснуть.
«Охо-хо, — думал он, — а ведь не узнай меня сегодня Глушак, попал бы в переплет». «Всемером и шестерки заклюют», — вспомнилась ему зековская поговорка.
Он представил себе, как разозленный «прискребатель» ждет следующую жертву, чтобы компенсировать неудачу. Встал, позвонил по телефону дежурному по горотделу милиции.
— Это
— Понял, сделаем, — ответил дежурный, пролив некоторый бальзам на Федину рану, хотя наш герой очень сомневался в том, что это «сделаем» будет выполнено.
6
В понедельник с утра Федя смотался на станцию, попросил начальника посодействовать трубокладам в отправке погибших и заехал в прокуратуру.
— Что нового? — спросил он у Семена.
Толстых писал обвинительное заключение по какому-то уголовному делу и сидел по уши в бумагах.
— Ничего нового, — ответил он. — Постановление о назначении технической экспертизы я вынес. Будем ждать результатов…
— Никто не давит авторитетом?
— Ну как же, навязывают мысль, что все это Атоманский подстроил. К прокурору приезжал главный инженер «Союзжелезобетонконструкции». По-моему, он еще в Каминске…
— А как Хуснутдинов?
— Никак… Это не его епархия, и он особо не волнуется.
В это время к Семену зашла секретарша и, раскланявшись с Внучеком, передала просьбу прокурора срочно показать материалы по происшествию на ТЭЦ.
— Руководство беспокоится, — заговорщицки сказала секретарша Феде, из чего тот понял, что она считает его вполне своим, раз делиться столь конфиденциальной информацией.
— Шефа опять кто-то покусывает, — сказал Семен. — Ну, до встречи…
Припекло солнце. Дул весенний ветерок, суша каминские тропинки и дороги. Федя шел в отделение, думая, что происшествием теперь придется заняться только после праздников. Если трудовые будни для многих праздники, то для сотрудников госбезопасности — наоборот.
Но прошли праздники, начались будни, а Федя так и не придумал, как «замутить» воду… Уже трубоклады давно справили девятидневные поминки, уже разъехались спецы технической инспекции, уже вновь закрепили трос и начали гонять лифт вверх и вниз, сначала осторожно, потом — нормально, как и следовало по инструкции, а далее, как и раньше, со значительными перегрузками, но вода вокруг главных действующих лиц, могущих прояснить ТЭЦовское происшествие, по-прежнему была чистой, как слеза ребенка.
10 мая после обеда шеф пригласил Федю к себе.
— Как дела с ЧП на станции? — строго спросил он, и Федя понял, что это не праздный вопрос:
— Никак, — не стал хитрить Федя, чтобы угадать, что же за карты появились в руках начальника, и, исходя из этого, сыграть свою партию.
— Значит, нет ничего? Плохо, батенька, работаете, — сказал шеф и протянул Внучеку листок с печатным текстом.
Анонимка была в два адреса: в управление КГБ и в Каминское горотделение.
«Подстраховались», — механически подумал Федя, оценивая «компетентность и осведомленность» автора.
Анонимка была длинной, но суть ее сводилась к тому, что «следователь Толстых пытается увести от ответственности Атоманского, истинного виновника гибели трубокладов, так как он подстроил обрыв лифта, а сам остался цел», а дальше шла полнейшая ерунда, поскольку аноним утверждал, что Атоманский, «желая отомстить бригадиру, то есть начальнику, совершил террористический акт, и дело о гибели трубокладов должен расследовать комитет государственной безопасности».
— Ну что? — спросил Карнаухов.
— Ахинея, — ответил Федя. — Даже невозможно предположить, что писал взрослый человек. Хотя сейчас всякий школьник знает, что анонимных писем не бывает, пиши хоть левой ногой, хоть на машинке печатай, это во-первых, а во-вторых, направлять нас на работу по этому следу, значит, разрушить ту версию, которую аноним предлагает. Потому что признаков теракта в действиях Атоманского нет.
— Возможно, возможно, — сказал шеф, — однако, чтобы опровергнуть все перечисленное, мы должны доказать, что в действиях Атоманского не было умысла на подрыв или ослабление Советской власти.
— Доказывать или опровергать нужно доказательствами, а не анонимками, которые, как известно, доказательствами не являются.
— Как сказать, как сказать, — произнес шеф. — Письмо направлено в два адреса: значит, через неделю жди первого экземпляра с препроводительной и резолюцией «разобраться». Так что не обращать внимания на письмо нельзя.
— Да нет в этом письме ничего для нас интересного, — вяло отмахивался Федя.
— Чтобы так говорить, нужно иметь факты, опровергающие анонима, а у вас их нет.
— А у анонима они есть?
— Мы перед анонимом не ответчики, нам аноним денег не платит.
— Но…
— Никаких «но»!
Плюясь в душе, Федя взял письмо и ушел в свой кабинет. Там он вновь перечитал его и пришел к выводу, что написать анонимку мог человек, от роду которому было лет шестнадцать-семнадцать. Приближенные Хуснутдинова не могли написать сие без разрешения или без молчаливого согласия Папы, а тот дать такого согласия не мог, поскольку обрыв лифта у субчиков не его горе.