Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы)
Шрифт:
— Кто же относится к ловким? Все, кто наверху?
— Не обязательно… К ловким людям относятся и твой нынешний шеф, и Дробин, и Балдахинов, и даже, мне почему-то кажется, интуиция у меня оперативная, — твой Кондратьев. А к неловким — ты.
— А ты циник, Серега.
— А ты ждешь, что я в ответ на это назову тебя идеалистом? Не надейся: ты — идиот, никто не оценит того, что ты сделал, никто не поймет и не посочувствует той цене, которую ты заплатишь. Так ради чего?
— А черт его знает, — сказал Внучек, — вожжа под хвост
— Эх, Федька, Федька, в этой истории ты единственный крайний… Я тебе не подмога, твой шеф тоже. Ему от тебя одни неприятности. Его хорошенько взгреют за отсутствие контроля за подчиненными, и он будет все валить на тебя: каждый умирает в одиночку. На Балдахинова и его понимание тоже рассчитывать не приходится: ему сейчас как раз нужны люди, на примере которых он мог бы показать очищение аппарата от консервативных элементов, сдерживающих поступательное движение перестройки. Единственный человек, который тебе может помочь, — это Батранин. Он прошел путь от опера до начальника управления и кое-что понимает. Ему нужно будет сказать, что все получилось по молодости и глупости, мол, попал в такую мясорубку: полтора года один на два участка, замотался и липанул, дальше больше, а потом решил честно во всем признаться. Так можешь отделаться служебным несоответствием, а иначе… иначе последствия могут быть самыми печальными.
— Слушай, Серега, — сказал невпопад Федя, — а к каким людям ты относишь себя?
— Себя? — немного помедлив, ответил Надеин. — К менее ловким.
— Что ты, Серега, по-моему, ты ловкач каких мало…
— Нет, — ответил Надеин, — я действительно ловок, но в нужный момент, когда, кроме ловкости, нужна еще и решительность, чтобы наступить на череп ближнему, меня не хватает. Потому и сейчас я не скажу в управлении, что твоя липа вовсе не липа. А ведь будь я действительно ловким человеком, я бы не преминул использовать это и кое-какие дивиденды получил бы… Так?
— Так.
— Помнишь Луконина? — спросил Надеин.
— Кто ж его не помнит? — ответил Федя.
Луконин был их преподом. На курсах он читал «историю органов», был любим курсантами и имел «псевдоним» — «отец русской конспирации». Он был набит казусами из жизни органов и частенько выдавал афоризмы, которые такие старательные курсанты, как Внучек, записывали в свои учебные тетради. Афоризмы никогда не повторялись дважды, за исключением одного. Его Луконин в различных вариантах произносил довольно часто, и потому его запоминали все или почти все.
Высокий, седой, в полковничьем кителе Луконин, стоя за кафедрой, говорил:
— Вы заключили брачный договор с очень капризной дамой по имени Безопасность. Дама эта, как и все дамы, не любит, чтобы ей изменяли. Она может простить мелкие грешки, присущие мужчинам вообще и мужчинам-операм в частности, но никогда не простит вам измены… Вы должны принадлежать только ей.
— Я о капризной даме… — сказал Надеин.
— И
Скрип пола за дверью не дал Надеину продолжить мысль, он посмотрел на дверь, добавил голоса и закончил:
— Все это я согласую с вашим руководством и доложу по команде… Случай из ряда вон…
— Случай из ряда вон, — сказал Надеин начальнику отделения и уловил в его глазах маленькую искорку радости: так радуется ребенок знакомому, а значит, не опасному для него предмету, из чего Надеин сделал вывод — под дверью кабинета Внучека стоял Карнаухов. — Из ряда вон, но не смертельный… Если он как работник нужен вам, и это его первый проступок, в котором он чистосердечно раскаялся, и вы его поддержите, я доложу об этом в управлении.
Шеф, однако, не был готов принять решение самостоятельно. Он немного помедлил, надеясь, что инспектор раскроет мнение начальства, но Надеин молчал, и тогда шеф сказал то, что и должен был сказать шеф, узнав о неблаговидном поступке подчиненного:
— Нет, после случившегося мне с ним не сработаться.
— А с Дробиным? — вырвалось у Надеина.
— С Дробиным? Дробина посылает руководство управления, значит, оно ему доверяет, а я доверяю руководству.
Шеф помолчал немного и, так как Надеин ничего не сказал, решил как-то аргументировать свой ответ:
— А потом у него не все дома.
— У Дробина? — будто не поняв, переспросил Надеин.
— У Внучека.
— Почему?
— Видите ли, он очень много работает… Если б это было в разведке, то я мог бы совершенно точно сказать, что он работает на противника: сейчас все разоблачения говорят о том, что предатели были хорошими работниками.
— Но у него другая причина, — перебил этот бред Надеин. — Он был один на два участка.
— Так-то оно так, но все же есть что-то в нем ненормальное. С женой нелады.
— Ох, уж эти жены, — сказал Надеин, а шеф, видя, что инспектор не клюнул на эту информацию, пошарил в голове еще и вспомнил:
— Да… тут у нас ЧП было: лифт на трубе оборвался с рабочими. Так он мне говорил, что на происшествие ехал вместе с трупами…
— Как? — удивился Надеин.
— А так, — ответил шеф, радуясь, что наконец заинтересовал инспектора. — Он вроде из дому вышел… ночь была, автобусы не ходят, и вдруг один появляется… Он сел в него и видит: там трупы тех, кто разбился на трубе.
— Их что, — переспросил Надеин, не знающий города, — везли на автобусе в морг?
— Нет, — сказал шеф, — в том-то и дело, что они были живые.
— Не понял.
— Как бы вам это объяснить? — заметался шеф, опасаясь, что у инспектора может возникнуть мнение, что не все дома у него, а не у Внучека. — Ну, это будущие трупы, что ли…
— А-а, — сказал Надеин, — понятно. И что же было там, в автобусе?
— А ничего не было… Ехали полчаса до станции, а потом они исчезли.
— А он с ними разговаривал?