Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы)
Шрифт:
Зам не усадил его на один из стульев возле стола, куда усаживал коллег для бесед, из чего Федя понял, что он уже к коллегам не относится.
— Вы плохо выглядите, — начал разговор Балдахинов. — Может быть, вам нездоровится?
— Нет, — ответил Федя, — я здоров.
— Инспектор доложил мне о том, что у вас произошло… Я читал вашу объяснительную. Меня интересует только одно… Может быть, вам все-таки нездоровится? — еще раз закинул удочку зам. — Может, вам полежать в госпитале?.. Я понимаю… два участка… один… большая психическая
— Я здоров, — не принял наживку Федя.
— Вы согласны с теми выводами, что сделали инспектора?
— Да.
Зазвонил телефон. Зам безошибочно выбрал тот, который звонил, долго говорим с кем-то, потом куда-то перезвонил и стал кого-то распекать, затем взглянул на Внучека, некоторое время соображал, что тут делает сотрудник периферийного аппарата, а потом снял трубку внутреннего и пригласил Надеина.
— Претензии к лицу, проводившему служебное расследование? — спросил он у Феди, когда появился Надеин. Балдахинов и здесь был верен себе, направив последнее негодование Феди не на себя, а на инспектора.
— Нет претензий, — ответил Федя.
— Вопросы к нам?
— Я увол?.. — спросил Федя, проглотив от волнения окончание слова.
— Да, — сказал зам.
— Я хотел бы попасть на прием к Батранину, — произнес Федя и невольно посмотрел на Надеина. Однако Серега не ответил на его взгляд. Он, как хорошо вышколенный пес, равнодушно смотрел перед собой.
— Это ваше право, — ответил ему Балдахинов. — Сегодня он занят и просил его не тревожить. А завтра… Завтра у него прием граждан с семнадцати до девятнадцати.
— Я… — начал было Федя.
— Проводите Федора Степановича до часового и решите вопрос с удостоверением. Ну, а вам успехов в гражданской жизни…
— Ты что, совсем офонарел? — сказал Феде Надеин, когда они вышли в коридор. — С какими ты трупами разговаривал в автобусе? Ты что, захотел, чтобы тебя психом сделали?
Большего ему сказать не пришлось, потому что на пути им все время попадался кто-нибудь из сотрудников.
Часовой взял удостоверение из рук Феди, проверил и протянул обратно, но Федя кивнул ему на Серегу, и тот отдал удостоверение инспектору.
— Прием завтра с семнадцати, — напомнил Серега. — Еще есть шанс…
Случившееся оглушило его. Он ничего не видел и не слышал вокруг и, хотя собирался завтра попасть на прием к Батранину, ноги принесли его на вокзальную площадь.
У самого вокзала он угодил в толпу цыганок.
— А постой, гвардеец, — раздался грубый женский голос, и Федя не сразу понял, что это обращаются к нему.
— А совсем оглох, что ли? А дай закурить.
— Не курю, — ответил Федя.
— Тогда дай погадаю, — сказала цыганка и развернулась перед ним так, что подол цветастой юбки коснулся грязного асфальта. — Всю правду скажу… — Она ухватила его за рукав.
Федя вырвал руку и пошел дальше.
— А совсем дурак, гвардеец, — раздался вслед
Огромная грязно-зеленая коробка вокзала возвышалась над площадью, которая во времена учебы Феди в политехе была сквером, а теперь напоминала базар послевоенных времен.
На площади и у входов в вокзал из киосков, со столиков, с рук торговали всем, что можно продать. А продать можно было не так много. В основном торговали водкой, папиросами, спичками, консервами, книгами, цветными фотографиями кошек, гороскопами, календарями с порнографией и просто порнографией, без календарей.
Каждый третий из находящихся на площади торговал, каждый второй был пьян. Пьяная женщина в грязном плаще и со спущенными до стоптанных туфель чулками приставала к прохожим.
— Дайте рубль, — повторяла она, — дочь больна раком, а ребенку три года, дочь больна раком…
— Гы-гы-гы, — ржал рыжий парень, стоящий за спиной девицы, торговавшей чем-то, что лежало на маленьком столике, похожем на банкетку. — Это была ее любимая поза, гы-гы…
Две пьяные девицы с красными потными лицами и глазами старух остервенело таскали друг друга за волосы под хохот таких же пьяных мужиков.
— Давай, Катька, — кричали одни, — мочи ее…
— Хрен вам, — отвечали другие, — у Манюни красный пояс по каратэ.
Женщины, словно услышав слова одобрения, начали пинать друг друга ногами…
Маленький мужичок, выпятив живот, ходит среди болельщиков:
— Делайте ставки, господа, — говорил он, — делайте ставки… твою мать…
— Купи девочку, — сказал рыжий парень, стоящий позади юной продавщицы, лет пятнадцати, одетой в мини-юбку и кофточку, больше похожую на майку. Девчонка стояла перед столиком-банкеткой, на котором лежало потрепанное евангелие.
Федя остановился перед столиком и тупо уставился на евангелие.
— Купи девочку, — подмигнул парень. — Я смотрю, мужик болтается, делать не хрен, а так до поезда перебьешься… Что, бабок жалко?
Когда смысл сказанного дошел до сознания Феди, он, как во сне, сделал шаг вперед и ударил парня кулаком и лицо… Удара не получилось: парень пошатнулся, и Федя, провалившись, споткнулся о столик и упал. Ответный удар ногой по лицу был не очень сильным, но он отрезвил Федю, заставил вскочить и снова броситься на парня…
И тут время словно сдвинулось на несколько лет назад. Федя снова дрался за попавшую в беду девчонку, забыв все писаные и неписаные правила поведения сотрудников спецслужб. Парень отступал от Феди зигзагами, используя другие столики в качестве прикрытия. Федя же пытался настигнуть его по прямой и переворачивал столы и табуретки с «товарами», подключая к своему противнику их хозяев, и уже через пять минут у входа в вокзал образовалась большая толпа, внутри которой находился Федя. Его били руками и ногами… Последний удар по голове нанес ему столиком-банкеткой рыжий парень…