Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы)
Шрифт:
Бон Федя решил преодолеть на волне. Он дождался мощного вала, который подхватил его и понес на гребне через бетонную преграду. И все бы закончилось хорошо, если бы Федя не опустил ног и не коснулся бетона, поросшего ракушками. Боли он не почувствовал, но понял, что острые, как бритва, раковины, конечно же, порезали кожу.
«Вот незадача, и это в тот момент, когда все так хорошо складывается», — подумал он.
На берегу ранки стали кровоточить.
— Окуните их в морскую воду и посушите на солнце, — сказала какая-то
Он так и сделал, и через несколько минут кровь свернулась.
Покончив с лечением, он вернулся к своей одежде и понял: этот пляж ему не придется разбивать на участки, не придется наблюдать за входом и выходом, поскольку входа и выхода не было, не надо будет выделять женщин от двадцати до тридцати пяти. Все эти операции стали не нужны, как становятся не нужными лестницы тем, кто взобрался на крышу и уже не собирается спускаться тем же путем, и все потому, что он увидел ее.
И как он не заметил ее раньше, ведь это она посоветовала ему окунуть ноги в соленую морскую воду.
Выглядела она совсем не так, как он представлял, у нее не было длинных льняных волос. Волосы были русыми, а прическа напоминала прическу мальчика, но на том сходство с мальчиком и заканчивалось. Во всем остальном это была женщина, на которую нельзя было не обратить внимания. А вот почему нельзя, определить было трудно, наверное, здесь срабатывал какой-то фактор, который еще не осмыслен сильной половиной человечества, но, тем не менее, активно используется половиной прекрасной для поимки в свои сети представителей первой половины.
Она сидела в позе лотоса на маленьком махровом полотенце и ела персик. Нет, ела — не то слово, которым можно было обозначить то, что она делала с персиком. Она колдовала над персиком.
Означенный персик средней величины пять минут назад был извлечен из полиэтиленового пакета и надолго задержался у нее в руках. Она не приступала к еде, а поглядывала на море, на катера, на соседей. Затем, точно нехотя, она сделала первый малюсенький надкус, совершенно не размазав при этом губную помаду, и снова стала смотреть по сторонам, аккуратно держа персик в капкане маленьких пальцев.
У нее были удивительные пальцы. Они не были длинны, тонки, но в том, что они обладают некоей сверхчувствительностью, сомневаться не приходилось.
После первого, с большим временным интервалом, последовали еще несколько надкусов, и только теперь плод уменьшился наполовину.
Так, перемежая взгляды и надкусы, она объела персик, и сморщенная розово-коричневая косточка оказалась на столбике оранжевой мякоти.
Столбик становился все тоньше и тоньше, и в тот момент, когда он должен был надломиться, а косточка упасть на гальку, откуда-то появился целлофановый мешочек. Он принял косточку, столбик исчез во рту женщины, а сама она озорно лизнула большой палец кончиком языка.
Выждав немного, наверное, ровно столько, чтобы последняя часть персика
К этому времени Федя перенес свою одежду на свободное место почти рядом с ней, вызвав недовольный взгляд двух жгучих брюнетов, расположившихся неподалеку.
— Как нога? — спросила она у Феди, промакнув себя полотенцем.
— Нормально, — ответил Федя, почувствовав вдруг, что горло его пересыхает от волнения.
— Так и должно быть, — сказала она, и перед тем как отвернуться, бросила на него взгляд, красноречиво говоривший, что, в случае чего, ему будет отдано предпочтение.
Случай тут же представился, Федина соседка достала из сумочки сигарету и повела глазами по сторонам. Она ждала проявления внимания, услуги, он понял это, как и то, что эту же услугу собирается оказать его кавказский конкурент, один из тех брюнетов, что загорали неподалеку.
Федя опередил кавказца. Он, неожиданно для себя, ловко достал из кармана джинсов подаренную ему Валерой зажигалку, и язычок пламени коснулся сигареты. Соседка затянулась, выпустила струю дыма и сказала ему, как старому знакомому, которого ждала, но который где-то задержался:
— Не могли бы вы пересесть поближе, мне не нравится излишнее внимание ко мне представителей воюющих сторон.
Такая фраза в августе тысяча девятьсот девяносто третьего года в Сочи могла сделать честь журналистам областных газет и, уж конечно, всесторонне охарактеризовать говорившего.
— Хорошо, — согласился он, едва не выдав себя излишней торопливостью. Впрочем, это было нестрашно, потому что торопливость эта наверняка была бы расценена так, как обычно расценивают такую торопливость женщины.
— Знаете, покоя от них нет, — посетовала соседка, когда он перенес свои вещи. Однако долго сидеть им не пришлось. Представители воюющих сторон стали о чем-то говорить на непонятном языке. В воздухе появилось ощущение назревающего конфликта.
— Я предлагаю покинуть сей гостеприимный уголок, не то я буду причиной дуэли, — вдруг сказала она.
Федя «неохотно» согласился. Собрав вещи, они, не одеваясь, поднялись на дорогу, чтобы перейти на другой пляж, но что-то изменилось в намерениях Фединой знакомой.
— Совсем забыла, — проронила она, — встреча у меня с подругой. Не могли бы вы меня проводить до остановки автобуса?
Делать было нечего. Одевшись по очереди в кабинке-раздевалке, они стали подниматься по лестнице.
— Пойдем по боковой аллее, — предложила она, — я женщина замужняя и не хотела бы встретить кого-нибудь из знакомых.