Детективное агентство 'Альтернатива'
Шрифт:
– По-твоему, кто-то украл доски, кому нечего делать с остальной экипировкой? Или это просто случайность?
– Трудное положение, старина. Но я посмотрю, что можно сделать.
Уитон улыбнулся, и колокола тревоги забили у меня в голове. Я склонен верить, что мои друзья остались точно такими, какими были десять лет назад, когда я видел их последний раз. И я всегда ошибаюсь. Я не тот, каким был десять лет назад, почему же они должны остаться прежними?
– Найджел, - пробормотал я, - у тебя нет случайно шоферской формы?
– Конечно, нет, старина, - возразил Найджел.– Скоро увидимся.–
Я ничего не знал о том, что все эти десять лет делал Найджел. Я примчался в Париж убежденный, что время застыло, все и всё осталось неизменным. Однако оказалось, что это совсем не так. Да так и не могло быть. Чем занимался Найджел, когда не работал на меня? И от кого я мог это узнать?
Когда я вернулся в "Синь", консьерж сообщил, что мне звонили. Некий Жан-Клод просил, чтобы я связался с ним как можно скорее. Я поднялся к себе в номер и позвонил.
Телефон ответил голосом, который звучал так, будто по-французски говорила обширная рыжеволосая женщина с сильным испанским акцентом. Испанцы - это негры Франции. Из них берутся консьержи второ-и третьеклассных парижских отелей. На социальной лестнице они на одну ступеньку выше алжирцев, которые по ночам метут улицы метлами, сделанными из пучка прутьев. Я перешел на испанский и услышал обычные испанские жалобы на холодность французского народа и на пресность их пищи. Убедившись, что я никого не знаю в Альбасете, она сообщила, что Жан-Клод ушел, но очень хотел со мной поговорить. Я дал ей свой номер в отеле.
До встречи с Хуанито оставалось еще полтора часа. Поэтому я принял ванну и лег вздремнуть. Вы, наверно, подумали, что я слишком много сплю. На самом деле это не так. Другие детективы тоже много спят. Они просто об этом не рассказывают. Но я твердо решил писать только правду обо всем, что касается моего расследования. Так позвольте мне придерживаться правды.
Я поставил свои "Касио" на запястье на 11.45, лег и почти сейчас же заснул. Будильник зазвенел чересчур скоро, и борьба с программой часов надо же остановить проклятый колокольный звон - приятно разбудила меня. Я надел темно-синюю хлопчатобумажную спортивную рубашку, невесомый спортивный пиджак цвета хаки с множеством карманов и вышел в журчащую и теплую парижскую ночь.
34. СЕНТ-ОСТАШ
После краткого совещания консьерж отеля рассказал все, что мне надо знать о местоположении Сент-Осташ. Фактически это оказалось за углом. Я вышел из отеля "Синь" и зашагал по рю Рамбюто мимо Форум де Алль к Сент-Осташ недалеко от Биржи. Когда-то этот огромный готический собор построили, соперничая с Нотр-Дам. Поднимаясь над мясными и рыбными лавками квартала, его парящие портики и розовые окна были хорошо видны в полной света парижской ночи. Когда я подошел, как раз наступила полночь. Я слышал бой гигантских уличных часов высотой четыре метра и весом больше тонны. Звук доносился из соседнего крытого перехода.
Через секунду после моего появления пришел Хуанито. Или, наверно, он был там раньше и поджидал меня. Он не сменил костюм испанского музыканта, который носил утром, только добавил к нему элегантную, длиной до талии темно-синюю пелерину, что придавало ему легкое сходство со студентами военной академии Сен-Сир.
– Ах, амиго, пойдем со мной, -
Собор немного не дотягивал до пламенеющей готики <Готическая архитектура пламенеющего стиля возникла во Франции в конце XIII - начале XIV в, отличается обилием декора>, хотя сводчатый неф с нависающим замковым камнем был высокий. Мимо придела Богоматери, гробницы Кольбера мы приближались к алтарю, одновременно совершая краткий обзор французской истории. Здесь проходил обряд крещения Ришелье, Мольера, мадам де Помпадур. Здесь Людовик XIV принял первое причастие, и здесь похоронили Лафонтена, Мирабо и уже упоминавшегося Мольера <Жан Батист Кольбер (1619 - 1683) государственный деятель, финансист. Ришелье, Арман Жан дю Плесси (1585 1642) - кардинал, государственный деятель. Мольер
Жан Батист Поклен (1622 - 1673) - комедиограф; Помпадур
Жанна Антуанетта де Пуассон (1721 - 1764) - фаворитка короля Людовика XV ; Жан де Лафонтен (1621 - 1695) - писатель, баснописец, Мирабо, Оноре Габриель Рикети (1749 - 1791) - деятель Великой Французской революции.>.
– Куда мы идем?– прошептал я.
– Когда ты последний раз был на исповеди?– прошелестел в ответ Хуанито.
– Ого, я еврей, мы не делаем вещей такого рода, - пояснил я.
– Ну тогда это будет для тебя новый опыт.– Он подвел меня к исповедальной кабине. Я с отвращением разглядывал ее.
– В чем дело?– спросил я. У южноамериканцев иногда прорезывается странное чувство юмора.
– Входи, - сказал Хуанито, показывая на кабину.– Увидишь.
Мне это не понравилось, но черт с ним, я вошел внутрь. Штора загораживала вид на церковный зал. Наклонившись вперед, я обнаружил люк, его открывают, чтобы говорить со священником. Я отодвинул дверцу и открыл люк. С другой стороны донеслись шуршащие звуки, будто священник поправлял свою сутану, или что он там носит.
– Oui, mon fils? <Да, сын мой? (фр.)>– немного спустя проговорил мягкий голос.
Я нетерпеливо пожал плечами. Ситуация определенно выводила меня из себя. Огромная полутемная церковь, фантастические очертания, бесчисленные свечи, величественные скульптуры, аромат ладана и благочестия - все вместе моментально вызвало у меня нервное несварение желудка. Это явно не мой Париж. Но все же мне удалось на этой сцене восстановить некоторую часть здравомыслия, и я произнес обычным разговорным тоном:
– Привет, я Хоб Дракониан, кому имею удовольствие исповедоваться?
– Мне сказали, что вы немного дурак, - проворчал совсем несвященнический голос по другую сторону перегородки.
– Но все же не такой дурак, чтобы назначать встречу в исповедальной кабине, - заметил я.– Что это для вас, какое-то извращенное удовольствие? И, кстати, кто вы?
– Разговаривая с вами, я должен оставаться невидимым, - сообщил голос.– Это место мне кажется самым безопасным из всех, какие я мог за короткое время придумать. И его преимущество в том, что оно рядом с вашим отелем.
– Да, рукой подать, - согласился я.– Конечно, вы могли бы прийти ко мне в номер, я бы поставил несколько бутылок вина, и мы бы обо всем переговорили в цивилизованной манере. Я полагаю, это место безопасно до тех пор, пока священник не заинтересовался, во что мы играем в его кабине.