Детективное агентство "ЛС"
Шрифт:
Однако у подъезда его ждал очередной дерьмовый сюрприз этого дня. Оля как раз выносила из подъезда две объемистые сумки, с которыми они обычно ездили на отдых. Завидев его автомобиль, она остановилась, глядя на него из-под руки.
– Зайка, ты чего...
– пролепетал он, тормозя перед ней.
– Ты куда собралась? Останься!
Оля коротко расхохоталась совершенно не свойственным ей хриплым смехом. От одного этого Завгороднего пробрал по коже лютый мороз. Кажется, приплыли...
– Я — никуда не собралась, - заявила тем временем его жена.
– Это твои вещи. Всё твое барахло, которое по закону
– Оль...давай поговорим...
– потрясенно пробормотал Михаил.
– Всё можно уладить, давай только поговорим!
– Уладить уже ничего нельзя, - отрезала Оля, и Михаил понял, что, кажется, действительно - приплыли.
– Говорить тоже не о чем, в общем-то. Бери шмотки и дуй обратно к своей рыжей шлюхе.
«Рыжей». Она знала про Аллу даже это!
– В понедельник я подаю на развод, - закончила Оля. Развернувшись на каблуках, она вошла в подъезд и со всей силы ахнула дверью.
И что теперь делать?
Привычный мир бизнесмена Завгороднего валился в тартарары. Он сел за руль и положил голову на руки. Ладони явственно подрагивали. Не врезаться бы в столб ненароком...хотя отчего бы и не врезаться? Всё равно всё идет прахом.
Закурлыкал телефон. Взглянув на номер, Михаил горько усмехнулся — это был Николя. Вот стоило тебе утром позвонить, а, как договаривались! Глядишь, и не случилось бы ничего...
– Алло, - сказал он.
– Бонжур, Николя.
– Привет, Миша, - сказал незнакомый уверенный голос.
– Э-э...привет, - удивленно отозвался Завгородний.
– Кто это?
– Не узнал? Богатым буду, - нехорошо усмехнулся уверенный. Чем-то он был всё же смутно знаком, проскальзывали какие-то полузабытые нотки и обороты, словно в речи школьного друга, с которым не виделись всю жизнь. Хотя отчего-то казалось, что он слышал этот голос совсем недавно. Что за черт...
– А вот Сорока сразу узнал, с первого слова, - продолжал собеседник.
– Залебезил тут же, запричитал...
Сердце, и до этого тоскливо нывшее, рухнуло в пятки, словно с американских горок, уже второй раз за день. Он вспомнил.
– Р...Румяный?
– заикаясь, выдавил бизнесмен.
– Ты же... ты же...
– Я уже освободился, - ухмыльнулся собеседник.
– Амнистия — великое дело, знаешь ли. Восемнадцать лет вместо пожизненного — не так и плохо, согласись?
– Если ты хочешь поквитаться, то знай, я не виноват, не виноват, не виноват!- истерически проблеял Завгородний. Чтобы остановить заклинившее «не виноват», ему пришлось дать самому себе пощечину. Соберись, Миша...
– О, Сорока тоже так говорил, - усмехнулся Румяный.
– До самого конца. Никто не виноват, конечно. Всегда виноваты другие, только не ты сам. Такова, к сожалению, подленькая человеческая природа, и это не исправить. C'est la vie.
Только когда Румяный произнес французскую фразу, Завгородний понял, где он слышал недавно его голос. Точно так же говорил «Николя», собиравшегося купить «Монолит» - ну да, точно, и звонил он с его номера... Всё это, получается, одна большая подстава... И Оле, наверняка, он информацию слил...
– Так это ты Оле... сообщил?
– выдавил он.
– Конечно, - легко согласился собеседник.
– Ты мою
– Как — нет претензий?
– обмер Миша.
– В смысле?
– Сорока сегодня утром в голову себе стрельнул, - довольно хмыкнул Румяный.
– Надо сказать, довольно умное решение. Я для него уже такой аттракцион невиданных удовольствий приготовил..
– О господи, - выдохнул Завгородний.
– Ты его...?
– Нет, что ты, - отозвался собеседник.
– Руки еще марать. Он исключительно сам. Я ему всего лишь позвонил, вот как тебе сейчас. Рассказал, что о нем знаю и кому эту информацию сообщу. Хватило.
– И что...что ты от меня-то хочешь?
– Я хочу, чтобы ты сдох, Мишенька, - ласково сказал Румяный.
– И ты непременно сдохнешь. Но, как в любой ситуации, у тебя есть два выхода. Выход первый: ты можешь продолжать дальше плыть по течению. Квартиры у тебя больше нет, семьи нет, денег тоже — в «Люкс-Кредите» очень не любят, когда их так откровенно посылают, поэтому твои счета, Мишенька, арестованы все до единого. В ближайшем будущем ты лишишься машины в счет уплаты долгов и надолго сядешь на исправительные работы. Мести улицы и разгружать вагоны — пока не покроешь все долги, которых у тебя не один миллион. Твоя Алла переживет визит участкового, судебных приставов и коллекторов из банка, и пошлет тебя дальней дорогой. Там замаячит и тюрьма, найдем, как это оформить. Ты останешься абсолютно один, голый и босый, и будешь в таком состоянии до конца своей жалкой жизни — я позабочусь. А уж за решеткой я тебе вообще устрою веселые каникулы — сам понимаешь, там у меня связи. Как тебе перспективка?
Завгородний молчал. Новость с «Люкс-Кредитом» подкосила его окончательно.
– Или выход второй, - продолжал Румяный.
– Всё может закончиться прямо сейчас, быстро и без мучений. У тебя полный бак бензина, а твой джип позволяет выжимать две сотни километров в час запросто. Разгонись от души и врежься в ближайшую стену. Уйди достойно, пока ты еще мужик и бизнесмен, а не подсудимый, осужденный, «петух» в камере и так далее.
-Я подумаю, - хрипло сказал Завгородний.
– Подумай, - согласился Румяный.
– Только недолго. Времени у тебя почти не осталось.
– Нет, ну авантюра же чистой воды, - скривился Корсак.
– Без руля и без ветрил, на чистой наглости.
– Как любил говорить любимый тобой Наполен: «Наглость города берет», - подмигнула ему Людмила.
– Лично мне план нравится, давненько я не работала в поле!
– Не Наполеон, а Суворов, - поправил Сергей.
– И не наглость, а «смелость», вообще-то. А у нас тут не смелость, а идиотизм какой-то.
Они сидели «на дорожку» перед выездом в апартаменты к Эльвире-Эдику. План Игоря был прост и действенен. Корсаку поручалась роль сластолюбивого отца семейства, решившего попробовать экзотики, а Людмиле — роль разгневанной матери этого же самого семейства, выследившей проходимца-мужа. В процессе перепалки в итальянском стиле с битьем посуды и дикими криками в некоторых укромных местах квартиры трансвестита должны были появиться микрофоны.