Детективные романы и повести
Шрифт:
— А мяч для крикета?
— Ну, знаете ли, — с достоинством проговорила миссис Оливер. — Вы, наверно, с ума сошли, или у вас похмелье, или еще что. Розовые кони, какаду, крикет.
Она сердито повесила трубку.
Я все еще раздумывал о «Белом Коне», о том, как я о нем услышал сегодня снова, когда опять зазвонил телефон.
На этот раз звонил мистер Соме Уайт, известный стряпчий, который напомнил мне, что по завещанию моей крестной я могу выбрать три картины из ее коллекции.
— Ничего особенно ценного, конечно,
— У нее были прелестные акварели, индийские пейзажи.
— Совершенно верно, — отвечал мистер Соме Уайт. — Подготавливаемся распродажа имущества, и не могли бы вы сейчас подъехать на Элламер-сквер…
— Сейчас приеду, — сказал я.
Работать в это утро все равно не удавалось.
С тремя акварелями под мышкой я выходил из дома на Элламер-сквер и столкнулся нос к носу с каким-то человеком, — поднимавшимся по ступенькам к двери.
Я извинился, он тоже извинился, и я уже окликнул было ехавшее мимо такси, как вдруг меня что-то остановило, я быстро обернулся и спросил:
— Привет, это вы, Корриган?
— Я. Да… а вы… вы — Марк Истербрук.
Джим Корриган и я были приятелями, когда учились в Оксфорде, но мы не виделись уже лет пятнадцать.
— Не узнал вас сначала, — сказал Корриган. — Читаю время от времени ваши статьи, нравятся.
— А вы что поделываете? Занимаетесь научной работой? Помнится, у вас была тема?
Корриган вздохнул.
— Не вышло. На это нужно много денег. Или найти миллионера, чтобы субсидировал. А мне никого не удалось заинтересовать своей теорией, к сожалению. Так что я теперь судебный хирург.
— Понятно. Вы идете в. этот дом? Там никого нет, кроме сторожа.
— Я так и думал. Но мне хотелось кое-что поразузнать о покойной леди Хескет-Дюбуа.
— Наверно, я смогу вам рассказать больше, чем сторож. Она была моя крестная.
— Правда? Отлично. Пойдемте куда-нибудь поедим. Тут недалеко маленький ресторанчик. Ничего особенного, но кормят хорошо.
Мы выбрали себе столик в ресторане и, когда подали суп, я спросил:
— Ну, а что вы хотели узнать насчет старушки? И, кстати, зачем вам это нужно?
— Это длинная история, — отвечал Корриган. — Скажите мне сперва, что она из себя представляла?
Я стал вспоминать.
— Человек старого поколения. Викторианский тип. Вдова бывшего губернатора какого-то неведомого островка. Была богата и любила жить с удобствами. Часто путешествовала за границей. Детей у нее не было, но она держала двух очень воспитанных пуделей и просто обожала их. Самоуверенная, заядлая консерваторша. Добрая, но властная. Что еще вы хотите про нее знать?
— Да как бы вам сказать, — ответил Корриган, — мог ее кто-нибудь шантажировать, как вы думаете?
— Шантажировать? — произнес я с изумлением. — Вот уж чего не могу
И тут я впервые услышал об обстоятельствах убийства отца Гормана.
Я положил ложку и спросил:-
— А эти фамилии? Они у вас с собой?
— Я их переписал. Вот они.
Я взял у него листок, который он достал из кармана, и стал его изучать.
— Паркинсон. Знаю двух Паркинсонов. Артур — служит на флоте. Еще Генри Паркинсон — тот чиновник в одном министерстве. Ормерод, есть один майор Орме-род. Сэндфорд, — в детстве у нас был пастор Сэндфорд. Хармондсворт — нет, такого не знаю. Такертон… — я остановился, — Такертон… Случайно не Томазина Такертон?
Корриган взглянул на меня с любопытством.
— Не знаю, может быть. А кто она такая?
— г Сейчас уже никто. Умерла около недели назад.
— Здесь, значит, ничего не узнаешь.
Я стал читать дальше.
— Шоу, знаю зубного врача по фамилии Шоу, затем Джером Шоу, судья… Делафонтейн — где-то я недавно слыхал это имя, а где — не припомню. Корриган. Это случайно не вы?
— От всего сердца надеюсь, что не я. У меня такое чувство: попасть в этот список ничего хорошего не сулит.
— Все может быть. А что навело вас на мысль о шантаже?
— Это инспектор Лежен высказал такую идею. Казалось самым вероятным объяснением. Но есть и много других. Может, это список торговцев наркотиками, или наркоманов, или тайных агентов — одним словом, кого угодно. Одно только несомненно — эта записка представляет для кого-то огромную важность, раз пошли на убийство, чтобы ее заполучить.
Я спросил:
— Вас всегда занимает полицейская сторона работы?
Он отрицательно покачал головой.
— Нет.
— А почему же вы так заинтересовались на этот раз?
— Сам не знаю, — медленно проговорил Корриган.— Наверно, из-за того, что увидел здесь свое имя. Вперед, Корриганы! Один за всех.
— За всех? Значит, вы убеждены, что это жертвы, а не преступники? Но ведь может оказаться и наоборот.
— Вы правы. И, конечно, странно, отчего я так уверен? Может, это я просто себе внушил. А может, из-за отца Гормана, он был честный человек, все его любили и уважали. И я все время думаю: если этот список был для него так важен, значит дело идет о жизни и о смерти.
— Полиция не нашла никаких следов?
— Ну, это длинная история. Здесь проверь, там проверь. Проверяют, кто была женщина, которую он исповедовал.
— Кто же?
— В ней-то как раз ничего загадочного. Вдова. Мы было подумали, что ее муж имел какое-то отношение к скачкам, оказалось — нет. Она работала в небольшой фирме, фирма эта собирала данные о спросе на разные продукты и изделия и пользуется весьма недурной репутацией. На службе о миссис Дэвис почти ничего не знают. Она приехала с севера Англии — из Ланкашира. Одно странно: у нее было очень мало вещей.