Дети большого дома
Шрифт:
Замолчав, Митя также прислушался. Армии оторвались друг от друга, и город Вовча словно был забыт обеими. Умолкли грохот и шум, умолкли человеческие голоса.
Митя не мог уловить никакого шума.
— Давай-ка спустимся к Донцу, — предложил он.
Коля и на этот раз взглянул на Митю, не отвечая. Но вот лицо его изменилось, он словно проснулся от тяжкого сна.
— Пойдем! — кивнул он.
Они молча шли по улицам города. Выйдя в поле, остановились, глядя в сторону Донца. Нигде ничего не было видно.
— А может, и не придут? — с надеждой спросил Коля.
— Придут! —
Мальчики молча уселись на увлажненную ночной росой траву.
Устремив глаза на заросший камышом противоположный берег Северного Донца, друзья долго молчали. Толстощекого, словоохотливого Колю, который искренне считал себя всеведущим и спешил первым высказать обо всем свое мнение, в это утро словно подменили. Да и Митя сегодня был в подавленном состоянии.
Коля лег лицом на траву.
— Вставай, Колька, что мы уселись здесь?!
Коля не отвечал.
— Колька, ты слышишь?
Коля приподнялся, недовольно взглянул на Митю.
— Ну, чего тебе?
В его глазах Митя заметил слезы.
Волнение его передалось Мите. Еще немного, и он расплакался бы тоже. Но он овладел собой, отвернулся, словно не заметив слез товарища, и предложил:
— Давай-ка, пойдем в ту сторону, а, Колька?
Чегренов не отвечал.
— Коля, да ты, может, думаешь, что фашисты победят? Да никогда этого не будет! Ведь мы же проходили в школе и знаем, что никто никогда не побеждал Россию!.. Помнишь, что говорил Суворов: «Русские прусских всегда бивали». А что наши отступили, так это, может, для чего-нибудь важного нужно.
— А ты что будешь делать, когда придут фашисты? — вдруг спросил Коля.
— А ты сам что будешь делать?
Коля оживился, в глазах появился восторженный блеск.
— Я только тебе открою, смотри, нигде не болтай! У меня три гранаты припрятаны, две — с ручкой, а одна — «лимонка». Только никому не говори! Зарыл в землю в нашем саду… И бросать гранаты я уже умею!
Лицо Мити приняло серьезное выражение. В душе он относился к Коле как старший к младшему, втайне гордясь тем, что участвовал в военных действиях, ходил в разведку, награжден медалью. Но об этом он никому не рассказывал. Таинственность возвышала его в собственных глазах. Товарищи же казались ему детьми, наивными мальчишками. Правда, он делал исключение для Коли — недаром тот считался самым развитым и самым смелым среди ребят их квартала.
Когда Коля сказал ему, что у него имеются три припрятанные гранаты, Митя, не выказывая удивления, задумчиво, точно взрослый, посоветовал:
— Нужно быть осторожным, Колька. Понимаешь, тут требуется большая осторожность!
Он не успел договорить, как послышались шаги легкий свист. Мальчики вскочили с места и застыли, окаменев от удивления: к ним подходили двое военных — один в форме командира, другой в форме бойца Красной Армии. В сердце мальчиков вспыхнула надежда. Это казалось чудом, радостным сном. Появление людей в форме советских воинов было настолько неожиданным, что друзья даже не побежали
Люди в военной форме приближались. Митя просто не знал, что ему делать от радости. Ведь он знал обоих, они бывали в доме дедушки! Правда, в то время лейтенант ему не нравился, но ведь он был наш, да в такое время и не помнилось, что прежде кто-то не понравился.
Митя с криком бросился вперед:
— Дядя Сархошев!.. Это вы, дядя Артем?!
Партева Сархошева русские часто называли Артемом, чтоб облегчить произношение непривычного имени.
Коля Чегренов не знал этих военных, но и он подошел ближе. Радость Мити заметно спала, когда он заметил, что лицо Сархошева не выражало ответной радости, оставалось неприветливым. Не добежав до Сархошева, Митя остановился. Остановился вслед за ним и Коля.
По пятам лейтенанта Сархошева следовал Бено Шароян. Он смущенно и испуганно оглядывался.
— Вы что здесь делаете? — не здороваясь, резко спросил Сархошев.
Голос у него был хриплый.
— Да ничего, просто вышли… — неопределенно отозвался Митя.
— Как там у вас в городе?
— Вчера объявили эвакуацию, — начал рассказывать мальчик. — Многие уехали. В городе жителей осталось очень мало. Ночью отступила и армия. А вы откуда идете, дядя? Отстали от полка или пришли на разведку?
Лейтенант не ответил на вопросы Мити.
— Мама дома? — быстро спросил он.
— Она вчера уехала.
Лейтенант нахмурился, заговорил с Шарояном на непонятном языке.
Коля и Митя с удивлением переглянулись. «Наверно, остались для разведки», — решил Митя.
Переговорив с бойцом, лейтенант объяснил:
— Мы с ним от части отстали. — И затем добавил: — Пойдем, что ли, в город, посмотрим, как там.
Военные зашагали к городу, мальчики поплелись за ними. Ускорив шаги, Митя догнал лейтенанта и спросил:
— Дядя Сархошев, а где Тигран Иванович? Ну, батальонный комиссар, товарищ Аршакян, который у нас жил.
Не оборачиваясь к Мите и продолжая быстро идти, лейтенант бросил:
— Он тоже эвакуировался… удрал с твоей мамочкой!
При этих словах Бено Шароян с бесстыдной улыбкой оглянулся на Митю. Задетый не столько словами, сколько тоном Сархошева и наглой улыбкой бойца, Митя замолчал. Он собирался предупредить лейтенанта, рассказать ему, что в городе есть предатели. Но после этих слов решил ничего не говорить. Они с Колей замедлили шаги и постепенно отстали от военных. Те ни разу не оглянулись, не окликнули мальчиков.
Митя с Колей зорко следили за военными, не упуская ни малейшего их движения. Интересно все-таки — куда они так спешат? Мальчики проследили за лейтенантом и его спутником до тех пор, пока те не остановились перед домом Ксении Глушко и не постучали в ворота.
— К «генеральской снохе» причалили! — пренебрежительно заметил Коля.
Митя молча смотрел, не говоря ни слова.
Сархошев продолжал колотить в ворота Глушко.
Мальчики подошли ближе. Из полуоткрытых ворот соседнего дома выглядывали две женщины.