Дети Древних
Шрифт:
Интересно, можно ли зачать ребенка от никого? От женщины?
Всё-таки она решила сходить на осмотр, это было почти бесплатно и не так уж дорого в Княжеграде. Малый отломок великой Отчизны был озабочен тем, чтобы не раствориться в агрессивной среде, и ретиво соблюдал боеготовность своих женщин — жен и матерей.
Едва Марина слезла с кресла, куда её поместили растопыркой, будто лягушку, и долго рассматривали её внутренности через кривое зеркало, гинекологиня сказала:
— По-моему, никакой беременности не наблюдается. Но вы всё-таки мазок я возьму и ещё анализы сдайте, чтобы с гарантией поспеть
Результаты оказались нормальными, даже более того.
— Теперь мы точно уверены, что вы не беременны и ничем не больны, — сказала немолодая докторша, расшифровывая каракули записей. — Эритроциты на границе превышения нормы и какие-то… плотные, иначе не скажешь. Лейкоциты на нижнем пределе нормы, в вашем случае это как раз неплохо. Никакого воспаления, никаких инородных вторжений. Удивительно красивая и гармоничная картина! Так сделать вам копию анализа для медицинской книжки — или да, вы ведь не работаете, конечно: с таким-то счётом на карте. Счастливо вам!
У нее и у медсестры был такой вид, будто они самолично любовались в окуляр на телесную жидкость пациентки.
С бумажкой в сумочке и слегка удивляясь тону беседы. Марина поплелась на свое личное взморье.
И не успела наложить руку на щеколду калитки, как к ивовой корзинке забора с рёвом подрулил траурного вида внедорожник: изысканно обрубленные формы, благородная мощь.
В человеке, который вышел оттуда, с оттягом хлопнув дверцей, чувствовалось нечто легендарное. Так она подумала сразу, хотя слово пришло немного погодя. Хотя, с другой стороны, — типичный «браток» в чёрной пиджачной паре, которую распирает гора мышц, бейсбольный шар головы втиснут в плечи — массивная цепь жёлтого металла наполовину прячется в шейных складках. Гладкое, смуглое лицо, смуглые руки в бледных пятнах — витилиго? Тюлень. Морской леопард, пришло ей в голову название.
— Ты будешь Марина Балк? Ладно, не отвечай, сам вижу. Документы на хату имеешь? Покупают её у тебя. Не бойся, в свете будущей зимней олимпиады нехилую кучу бабла тебе скинем. Весьма нехилую. За границей можно крепкий фермерский дом купить.
— А если я не захочу — тогда что?
Он сощурил глазки — совсем пропали в толстых щеках. Ткнул пальцем в сумочку:
— Не хочешь — тогда зачем по врачам пошла. Типа приколоться?
— В чём де…
— Дело в том, что теперь тебе два пути: либо с нами, либо прямиком в секретную психушку наблюдаться. Завтра или вообще сегодня ближе к вечеру.
— Я должна тебе верить?
— Мне-то что, — парень пожал плечами. — От тебя ни веры, ни даже согласия не требуется. Хочешь взять, что тебе дорого как память, — бери, а то голенькой увезу.
Он только посмеивался, пока Марина вытаскивала и грузила на ручную тележку компьютер, кое-как запихнутые в плёночный пакет платья, брюки, футболки и туфли. Мебель — кровать, шкаф, вертячее кресло на толстой куриной ноге и стол с табуретами — была такого же происхождения, как и всё почти в доме: бросовая, свинченная из кусков, наспех покрытая морилкой.
Но зеркало она отчего-то бережно сняла со стены и положила поверх всего, буркнув:
— Не смей у меня кокнуть, понятно?
— Слушаюсь, — он поклонился с шутливой почти-грациозностью. — Надеюсь, документы
— Захотите — отыщете.
Вышла во двор, заперла за собой дверь, ключ демонстративно сунула в старую прятку — щель за дверным косяком. Давно ею не пользовалась: с тех пор, как приобрела дорогое «железо» и стала бояться воров.
— Что ты — «вы» да «вы». Лёва я. Лев. Можно даже — Лев Львович. Уж ты постарайся обручиться вежливости: в аристократических кругах оно принято. Ты вот как думала — кто на мерседес-гелендвагенах ездит: чёрная кость, как ты сама?
Имущество одним хапком забросил в багажник, девушку с барсеткой в намертво стиснутых руках приторочил к переднему сиденью ремнём безопасности:
— Мне без надобности думать, что ты творишь сзади.
И рывком тронул махину с места.
Что-то и в нём самом, и в его технике было непростое, думала Марина, пока они катили по направлению от города. Оба приёмистые. Да, именно: лёгкие, маневренные, будто веса в них всего-ничего. Ей случалось кататься с мужиками похожего разлива во времена, когда было на всё и вся наплевать. Но никакого сравнения. «И язык не тот, и ухватки, — медленно произнесла она про себя. — Хочет закосить под бандита, и только. Старинное „обручиться“ вместо „обучиться“ — и думает, со мной и так сойдёт».
— А могу я спросить, куда ты меня везёшь, Лев?
— Всеконечно, мадам, — почти пропел он, не отрываясь от руля и дороги. — Купюр на всё достанет с лихом. Хотите — вглубь суши, в Европу, хотите — к морю.
— Солёной воды мне хватило за глаза.
— Залили, вроде как. И ушки, и оченята.
«Верно. Куда бы ни приехала, — подумала она, — на любом пляже, на любом берегу стану искать глазами одно и то же и гадать, примерещилось мне или нет. И гадать, что именно примерещилось».
— И куда ж нам порулить от соли, — подхватил вслух Лев, — когда в нас такой водицы аж девяносто процентов? Такое вот тесто на мясных дрожжах замешано.
— Рули куда знаешь, остроумец. Тебе что приказали?
— Идти вслед за господской придурью.
Дальше они почти не разговаривали. Что проку пытать судьбу, если не знаешь, что лучше и что хуже, решила девушка. И не то чтобы ей досталось по жизни всякого-разного — мудрость родилась совсем из другого места. По крайней мере, решила она, задним числом прокрутив кое-какие реплики, в женской консультации, с самого начала на неё смотрели не так. Вряд ли оттого, что хотели развести на бабки.
А больше всего её успокоил, как это ни удивительно, тот многоцветный слэнг, который Лев употреблял, когда хотел остаться в навязанной кем-то роли. Если разобраться, он не влезал ни в какие рамки языкового приличия.
Ну и прибавить сюда то, что в первую же ночёвку в мотеле, где для них оставили два смежных номера, на её карту поступило около полумиллиона долларов, причём канадских.
Завтракали они обычно вместе — манеры Лёвы показались Марине куда лучше собственных. Она-то училась по брошюркам и от нечего делать, а он… Вроде и без затей, не всегда по правилам, но как-то очень уместно. Даже когда среди дня он, съехав на обочину шоссе, водружал между сидений узкий столик, как в самолете, и накрывал его мелкими чашечками со всякой всячиной.