Дети дупликатора
Шрифт:
— Стоп! — выдохнул в трансляцию старший маршрута, опять же знакомый по прошлым выходам офицер, которого Тараненко называл просто Петро. — Гвардия, на выход!
Вояки принялись застёгиваться и напяливать шлемы. Сиверцев воспользовался неподвижностью вездехода, глотнул коньяку, сжевал колбаску и принялся ожидать дальнейших расспросов, поскольку не верил, что шеф ограничится уже сказанным.
Лязгнул люк, гвардия полезла наружу. Сиверцев знал, что сейчас будет: выстроятся перед вездеходом чуть изогнутой шеренгой и медленно пойдут вперёд, а вездеход так же медленно поползёт следом за ними.
— А вы на заимку
— Не. — Тараненко покачал головой. — Южнее, мимо свалки. Мы ж на двойку заезжали перед вами.
— А… — понял Ваня и вздохнул. Потом набрался смелости и спросил ещё разок — А сейчас как, на выход или по Зоне таскаться будем?
Вообще-то он краем глаза видел, что свеженьких-чистеньких контейнеров в грузовом отсеке вездехода не осталось, под зажимами стояли только пыльные, с заимок. Но кто ж поручится за планы высокого начальства?
— Там видно будет, — уклончиво ответил Тараненко. — Сейчас в бар заглянем, всё и прояснится. Но заимок по графику больше нет. «Ну, хоть…» — подумал Сиверцев со вздохом.
— Ты, небось, о пиве мечтаешь? Вот и глотнёшь в баре, раз уж заедем.
— Ага… — уныло отозвался Ваня. — Там пиво стоит как эппловский комп. А у меня финансы ещё с марта поют романсы. Зарплату ж мне никто не завёз…
— Я угощу, — пообещал Тараненко.
«Хм! — подумал Сиверцев. — Ну что же, никто, как говорится, вас за язык не тянул, Максим Николаич…»
От халявного пива Ваня отказываться не собирался. Пусть без ванны с пеной и ещё в Зоне — хрен с ним, переживёт как-нибудь. Главное, что жизнь налаживается, прямо как в том анекдоте.
Вскоре вездеход дёрнулся и пополз на пониженной передаче. Со скоростью пешехода до бара он будет тащиться не менее получаса, а вернее всего минут сорок-сорок пять. Как раз — не торопясь, со смаком допить коньяк и дожевать колбаски.
Вопреки ожиданиям Тараненко расспросы прекратил, а почему — это Ваня понял уже в обшарпанном зале бара «100 рентген».
Вездеход припарковался метрах в сорока от массивных металлических дверей с иногда подновляемой надписью в стиле городских граффити. Прямо тут же, у ворот, валялись несколько баллончиков из-под краски. Военсталкеры в бар не собирались, да и ещё вопрос — пустили бы их туда. Охрана в данный момент наверняка с неудовольствием зыркала на них, во всяком случае все четыре камеры наружного наблюдения развернулись на вездеход. Поэтому бойцы, имея вид бесшабашный и независимый, забрались на броню, кто-то добыл большой пакет турецких полосатых семечек и все шестеро принялись их напоказ лузгать.
Рахметян минут за пять до прибытия наконец соизволил оторваться от своего планшета, допил забытый коньяк и вернул пустой стакан на поднос. Тараненко ушёл в кабину к офицеру, поэтому Ваня Сиверцев счёл, что если посуду приберёт он — будет уместно и правильно. Пока он споласкивал стаканы и блюдечки на камбузе и складывал их в шкафчик, как раз и прибыли.
— Альберт, пойдёшь? — выглянул из кабины Тараненко.
— Уже да, — вальяжно подтвердил Рахметян. — Хоть ноги разомну.
«И правда, — подумал Сиверцев не без ехидцы. — Засиделся ты, Альбертик, с дня рождения жопу от кресла отрывал только чтобы уйти в горизонталь и поспать!» Четвёртым с ними отправился Петро.
Едва перед воротами появился Тараненко, моментально распахнулась дверца,
— Добро пожаловать, Максим Николаич! — не сказал даже, а пропел первый неожиданно высоким голосом.
— Здрасте, — коротко поздоровался Тараненко. — Нас четверо.
Охранник с сомнением указал на старшего маршрута:
— А этому разве можно? — протянул он неуверенно.
— Офицеру везде можно, — отрезал Тараненко. — Тем более, он без оружия.
Кобура у Петра действительно была пустой и напоказ расстёгнутой — он прекрасно знал местные нравы.
— Ладно, заходите, — буркнул охранник и посторонился.
При виде Рахметяна он добавил: «Привет, наука!», что в равной мере относилось, видимо, и к Ване Сиверцеву. Когда пару недель назад троица с заимки наведывалась сюда, этот же охранник точно так же кинул Рахметяну и Сиверцеву: «Привет, наука!» и обоих впустил, а Филиппыч остался дожидаться снаружи, только не здесь, не на площадке перед воротами, а гораздо дальше, на самой окраине трущоб. С оружием в бар его точно не впустили бы, а передавать в чужие руки свой смертоносный агрегат и многочисленные по карманам стволы-ножи было не в правилах Филиппыча.
В баре почти ничего не изменилось с прошлого раза, разве только рожи за столиками группировались в ином порядке. Именно рожи — бритьём в Зоне себя мало кто утруждал, ну а образ жизни позволял наиболее вольготно чувствовать себя здесь отнюдь не сливкам общества, а наоборот — элементам, весьма далёким от джентльменства и максимально близким к уголовщине. Нормальные сталкеры в бар захаживали, но сидели тут редко: какой смысл покупать выпивку даже не втридорога, а в десять дорогов? Нормальные сталкеры в зону ходят за хабаром, а выручку проматывают снаружи, за периметром. Зато мародёров и грабителей «100 рентген» всегда приманивал, как мух навозная куча. Все слухи и сплетни стекались сюда: кто, куда и зачем отправился, где и что продают или готовы купить, кто где гробанулся — все эти сведения кочевали из уст в уста и, положа руку на сердце, именно здесь планировались большинство ограблений и разбоев, потому что для местного сброда обобрать идущих с добычей незадачливых сталкеров так же естественно и почётно, как футбольному «Зениту» купить очередное чемпионство за народные деньги. Все это знали, но всё равно все дороги вокруг Диких Земель так или иначе вели в «100 рентген», потому что так устроена жизнь, и неважно где — внутри периметра или снаружи.
Максима Тараненко тут, естественно, знали. И знали, что он не просто «прохвессор из института», а кроме всего прочего человек, ведущий довольно большие дела, и что за ним стоит некая не вполне очевидная, но совершенно бесспорная сила. Сиверцев не сомневался, что с присущей ему бесцеремонностью шеф торгует здесь информацией, причём скорее всего покупает он больше, чем продаёт. И ещё Ваня подозревал, что здесь у шефа сидит связник, потому что почти каждый выезд в Зону Тараненко заглядывал сюда и часто после этого сначала впадал в недолгую задумчивость, а потом начинал действовать, резко и решительно, словно получил здесь некую информацию, обмозговал её и принялся за работу.