Дети Хроноса

Аспе Питер

– Больше ничего?

– Нет.

– Комиссар Ван-Ин хочет тебе помочь, Барт. Если ты сейчас во всем признаешься, то мы сможем упомянуть в протоколе, что ты неожиданно сознался. И это может сыграть большую роль, когда ты вскоре предстанешь перед присяжными.

– Я не понимаю, каких признаний вы от меня ожидаете, господин главный комиссар. Но я не могу отрицать, что знаю закон, – резко произнес Барт.

Ван-Ин бросил на Де-Ки многозначительный взгляд.

– Я даю тебе три часа на размышления, Барт.

Он набрал номер дежурного офицера.

– Если

ты за это время не примешь решения, мы будем обязаны передать дело в прокуратуру.

Главный инспектор склонил голову. Почему они его не арестовали, не понимал он.

– Здравствуй, Роберт. Это Ван-Ин. Ты не сможешь на пару часов прислать нам надежного человека?

Роберт Тант сверился со служебным расписанием.

– Барт Вермёлен работает до часу.

– Хорошо. Пришли его.

Прокурор Бекман, непосредственный начальник Ханнелоре, был магистратом нового поколения. В отличие от его предшественников Бекмана отобрали не из кучи заурядных адвокатов, которые из-за нехватки клиентуры обзавелись партийными билетами. В свои сорок два года при удачном освещении он выглядел еще по-мальчишески. Возможно, еще и потому, что он сознательно отказался от темно-серых костюмов, которые его коллеги считали необходимыми для ох какого жизненно важного приличия. Бекман чаще всего носил спортивный пиджак, и иногда его видели без галстука.

– Устраивайся поудобнее, Ханнелоре, – приветливо предложил он.

Кабинет прокурора был свежий и прохладный. Здесь не было груды заплесневелых досье на покосившихся полках. Бекман даже за свой счет вставил обязательный портрет короля и королевы в современную рамку.

– Исчезновение агента меня беспокоит, – сказал он.

Ханнелоре прошла в уютную зону отдыха у окна. Подоконник был битком набит кактусами. Бекман любил колючее и зеленое.

– Меня тоже, – сказала Ханнелоре. – Жаль, что вчерашний обыск не принес результатов. Боюсь, что мы снова вернулись на круги своя.

– А что об этом думает Ван-Ин?

– У Питера полно других дел. Он считает, что допрос двоих подозреваемых на данный момент является единственным способом накрыть сеть Вандале. Он уверен, что таким образом найдет Карине Неелс.

Бекман пригладил волоски на своей правой брови.

– Буду играть с тобой в открытую, Ханнелоре, – сказал он. – Вчера мне звонил генеральный прокурор и попросил заниматься расследованием убийства Герберта и Провоста чуть более сдержанно.

Ханнелоре осознавала, что, делясь с ней этой информацией, Бекман ставит себя под удар. То, о чем генеральный прокурор договаривался с прокурором, обычно не предназначалось для ушей молодых заместителей.

– Что он имеет в виду под «чуть более сдержанно»?

– Заморозить, – вяло пояснил Бекман.

– Ты серьезно, Йозеф?

Когда они были одни, она всегда обращалась к нему по имени.

– Подожди, выслушай до конца.

Теперь Бекман пригладил волоски на левой брови.

– Просьба замять расследование исходит не от кого иного, как от министра иностранных дел. Он опасается, что расследование давно забытого убийства не принесет его партии ничего хорошего.

– Мудила, –

метала громы и молнии Ханнелоре. – Он в свое время тоже приходил в Love разрядить свой агрегат.

Бекмана ужаснул ее лексикон.

– Как стало известно, там бывали еще и другие политики, – осторожно произнес он.

– И их нужно сейчас пощадить.

Если бы Ханнелоре не ценила Бекмана так высоко, она бы сейчас сердито встала и ушла.

– Честно говоря, мне очень интересно знать, что обо всем этом думаешь ты, Йозеф.

– Технически генеральный прокурор – мой непосредственный начальник, – сказал он со слабой улыбкой.

Ханнелоре была рада, что она, разозлившись, не ушла.

– Технически, – усмехнулась она. – Звучит многообещающе.

Бекмана можно было воспринять как человека, чуждого условностям, но он точно был амбициозным.

– Не пойми меня неправильно, Ханнелоре. Официально я тебе помочь не могу. Наоборот, я бы должен был надавать тебе по рукам.

– Я беременна, Йозеф. Не успеешь оглянуться, как я предъявлю тебе обвинение в жестоком обращении с детьми.

Бекман не смог удержаться и взглянул на ее живот.

– Ты это утверждаешь уже три месяца. В нашей профессии нужны улики.

Ханнелоре посчитала это приятным комплиментом.

– А что, если мы явимся с настоящими уликами?

Бекман улыбнулся:

– Официально я мало что могу сделать, но неофициально ты получаешь карт-бланш. Мне все равно, кто причастен к делу. Позвони, если появятся результаты, и я клянусь, что переверну всю Западную Фландрию вверх дном.

– Даже если причастен министр?

– Если будут аргументы, я не колеблясь предприму необходимые шаги.

– А если генеральный прокурор наложит вето?

Бекман презрительно фыркнул:

– Магистрат больше не тот, что был раньше, Ханнелоре. Если ты предоставишь обоснованные улики, генеральный прокурор быстро запоет по-другому.

– Ван-Ин будет рад это услышать, – засмеялась Ханнелоре. Она пожала Бекману руку и быстро вышла. Пришло время действовать самой.

Нравилось ли жандармерии иногда устраивать шоу, или они непременно хотели продемонстрировать, что их автопарк срочно нуждался в обновлении? Ван-Ин задавал себе этот вопрос, когда довоенный, бронированный грузовик въехал во двор полицейского комиссариата. Вилльяма Артса ввели в наручниках. Его конвоировали два крепких жандарма в боевой форме.

Только когда Ван-Ин подписал необходимые документы, они сняли с Артса наручники. Ван-Ин поблагодарил жандармов и провел Артса в комнату для допросов на четвертом этаже. Как и все помещения, где допрашивали подозреваемых, эта комната тоже не отличалась уютной обстановкой. Там стоял металлический стол, три стула и механическая пишущая машинка. Компактный магнитофон «Сони» и термос-кувшин с кофе придавали обстановке современный оттенок.

– Присаживайтесь, господин Артс.

Вилльям опустился на стул. После бессонной ночи на жестких нарах он выглядел изнуренным. Ван-Ин налил две чашки кофе и включил магнитофон.