Дети Ирия. Ладомира
Шрифт:
Лагерда, осмелев, покинула своё укрытие.
— Возможно, госпожа. А, если нет и бастард — сын дикаря? И он, придёт время, получит часть богатств магистра?
— Не бывать этому! — возопила Эва. — Я велю тебе переговорить со всеми домочадцами и докопаться до правды. Мне же не пристало рыться в «грязном белье».
— Как вам угодно, госпожа.
Лагерда разыскала повитуху, которая принимала роды у Зельмы пять лет назад. Старуха подтвердила:
— Ребёнок родился семимесячным и очень крупным. Бедняжка
Лагерда протянула повитухе два серебряных меркула.
— А, если хорошо подумать: мог этот ребёнок родиться, как и положено, в срок девятимесячным?
Старуха приняла деньги и воззрилась на визитёршу, хитро прищурив правый глаз.
— Такое возможно… Только женщина может точно знать время зачатия…
— Ты смогла бы подтвердить это перед госпожой Эвой? — гнула свою линию камеристка.
Старуха резко спросила:
— Молодая госпожа намерена доказать, что бастард Вульф рождён не от магистра?
— Именно!
Старуха призадумалась.
— А зачем мне это нужно? Я приняла роды и всё… Докапываться до правды не моё дело… К тому же, по слухам, магистр обожает мальчишку…
— Госпожа Эва щедро вознаградит тебя, — пообещала Лагерда, — если ты поможешь ей избавиться от бастарда и его матери.
Старуха усмехнулась.
— Тогда пять лет назад я была убеждена, что ребёнок рождён от магистра… И он был счастлив, держа на руках своего первенца… Нет, я не стану переубеждать его…
Лагерда снова посулила денег старухе, но та стояла на своём. Камеристке пришлось покинуть хижину повитухи «не солоно хлебавши», как говорили у венедов.
Вернувшись в замок, ближе к вечеру, Лагерда обо всём доложила своей госпоже.
— Повитуха знает правду! — ярилась Эва. — Но скрывает её!
— Боится магистра… — уточнила Лагерда.
— Тогда я сама докопаюсь до правды! Прикажи позвать ко мне Зельму!
Зельма уже закончила работу в швейной мастерской и вместе с Вульфом ужинала на кухне в окружении челяди. Первое время женщина чувствовала отчуждение, но затем прислуга приняла её в свой круг.
В разгар ужина в кухне появилась горничная Эвы.
— Зельма, госпожа желает видеть тебя, — передала она приказ в точности.
Зельма ощутила укол в области сердца — поздний визит к Эве не предвещал ничего хорошего. Однако она встала и проследовала за горничной в покои госпожи.
Эва встретила бывшую наложницу в ночном одеянии, нарочито выказывая свои прелести. Зельма тотчас поняла, что Эва ревнует её к магистру и не может смириться с пребыванием бывшей наложницы в замке. Зельма мысленно приготовилась к изгнанию и подумала: «Может быть, это и к лучшему…»
Эва стояла подле пылающего камина, майские ночи были ещё прохладными. Отблески огня играли на её шёлковой
— Я слушаю вас, госпожа… — спокойно произнесла Зельма, готовая принять свою участь.
Эва резко обернулась.
— Нет, это я тебя слушаю. Я хочу узнать, как ты попала в замок и как стала наложницей магистра, ещё будучи ландмейстера.
Зельма вздохнула — начало разговора не предвещало ничего хорошего. И Зельма попыталась припомнить события минувших дней, рассказать Эве о своём пленении, опуская излишние подробности.
Когда Эва услышала, что Зельму пленил отряд охотников-следопытов, она сразу высказала догадку:
— Тот охотник наверняка овладел тобой! Твой ублюдок — плод его надругательства!
У Зельмы потемнело в глазах от обиды.
— Нет, госпожа. Он отвёл меня в женский шатёр комтура Конрада фон Анвельта.
— Значит, тогдашний комтур овладел тобой! — ярилась Эва.
Зельма опустила глаза — госпожа Хогерфест была права. Фон Анвельт овладел ею пять лет тому назад.
— Нет, госпожа, — твёрдо ответила Зельма. — Он подарил меня магистру… Вульф его сын… В этом никто не сомневается в замке кроме вас…
Огонь ярости блеснул в серо-зелёных глазах Эвы. Она, сжав кулаки, рванулась к наложнице.
— Ты — грязная девка! Шлюха! Твой ублюдок никогда не был сыном магистра! — Словно безумная возопила она. — Твоё место в таверне! И ты отправишься туда! Каждый солдат будет вправе взять тебя!
Внутри Зельмы бушевал огонь негодования.
— Не смейте оскорблять меня! — Вырвалось у неё. — Я принадлежу магистру! Я — его рабыня! Его собственность! И он никогда не позволял грубо обращаться со мной!
Эва издала стон и попыталась вцепиться Зельме в лицо. Та перехватила руки госпожи и с силой оттолкнула её. Эва резко отпрянула по направлению к византийскому столику с покрытием из золотистого оникса — не удержала равновесия и упала, ударившись головой прямо об угол.
Зельма стояла, словно в оцепенении. Эва обездвиженная лежала подле стола…
Бывшая наложница очнулась, приблизилась к госпоже — та смотрела на неё широко раскрытыми неподвижными глазами.
— Мать Сыра-Земля! — невольно вырвалось у Зельмы. — Помоги мне! Она мертва…
Из виска Эвы сочилась кровь.
Зельма обвела взором комнату, соображая, что же делать дальше. Затем она подхватила Эву и перетащила её на кровать. Прикрыла покрывалом, словно та спит. Немного постояла подле её… Перевернула голову так, чтобы не было видно раны на виске… И прикрыла Эве глаза. Со стороны казалось, что госпожа Хогерфест мирно спит.
После этого Эва взяла сосуд с вином и пролила его содержимое на византийский столик и мозаичный пол, где виднелись следы крови. Кровь и вино слились в единую красную массу.