Дети капитана Гранта (иллюстр.)
Шрифт:
— Так вот он, этот пресловутый бумеранг! — сказал Паганель, тщательно осмотрев странное оружие. — Кусок дерева, и ничего больше. Но почему же он, летя по горизонтали, вдруг поднимается вверх, а затем возвращается к тому, кто его кинул? Ни ученые, ни путешественники не могли до сих пор найти объяснения этому явлению.
— Может быть, здесь происходит то же, что с обручем, который можно так запустить, что он вернется назад? — сказал Джон Манглс.
— Скорее это похоже на попятное движение бильярдного шара, получившего удар кием в определенную точку, — добавил Гленарван.
— Никоим образом, — ответил Паганель. —
— Как же вы это объясняете, господин Паганель? — спросила леди Элен.
— Я не объясняю, сударыня, а только еще раз констатирую факт. По-видимому, тут все зависит от способа, которым кидают бумеранг, и от его особой формы. А способ метания — это уже тайна австралийцев.
— Во всяком случае, это очень ловко придумано… для обезьян, — добавила леди Элен и взглянула на майора, который с сомнением покачал головой.
Однако время шло, и Гленарван, считая, что не следует больше задерживаться, хотел уже просить путешественниц снова сесть в повозку, как вдруг прибежал какой-то дикарь и возбужденно выкрикнул несколько слов.
— Вот как! — проговорил Айртон. — Они заметили казуаров.
— Что, будет охота? — заинтересовался Гленарван.
— О, надо непременно посмотреть! — воскликнул Паганель. — Это, должно быть, любопытно. Быть может, снова пойдут в дело бумеранги.
— А вы, Айртон, как думаете? — спросил Гленарван боцмана.
— Это не займет много времени, милорд, — ответил тот.
Туземцы между тем не теряли ни минуты. Ведь убить нескольких казуаров — для них необыкновенная удача. Значит, племя будет обеспечено пищей на несколько дней. Поэтому охотники применяют все свое искусство, чтобы завладеть такой добычей. Но как умудряются они настигать такое быстроногое животное без собак и убивать его без ружей? Это было самое интересное в зрелище, которое так жаждал увидеть Паганель.
Эму, или австралийский казуар [108] , встречается на равнинах Австралии все реже и реже. Это крупная птица в два с половиной фута вышиной, у нее белое мясо, напоминающее мясо индейки. На голове у казуара роговой нарост, глаза его светло — коричневые, клюв черный, загнутый вниз. На ногах по три пальца, вооруженных могучими когтями. Крылья его, настоящие культяпки, не могут служить для полета. Его перья, похожие на шерсть, более темного цвета на шее и на груди. Если казуар не летает, то зато бегает так быстро, что свободно обгонит самую быструю скаковую лошадь. Захватить его можно только хитростью, причем хитростью исключительной.
108
Жюль Верн путает здесь двух разных птиц: казуара, который не водится на юге Австралии, и страуса эму. Роговой нарост на голове, о котором упоминает Ж. Верн, есть у казуаров, в остальном же его описание подходит к эму.
Вот почему на призыв дикаря тотчас же отозвался десяток австралийцев. Они, словно отряд стрелков, рассыпались по чудесной равнине, где кругом синели кусты
При приближении туземцев несколько страусов поднялись и отбежали на милю. Охотник племени, удостоверившись, где находятся птицы, сделал знак товарищам, чтобы те не шли дальше. Те растянулись на земле, а охотник вынул из сетки две искусно сшитые вместе шкуры казуара и надел их на себя. Затем он поднял над головой правую руку и стал подражать походке страуса, разыскивающего себе пищу. Охотник направился к стае. Он то останавливался, как бы склевывая какие-то семена, то поднимал вокруг себя ногами целые облака пыли. Все это было выполнено безукоризненно. Невозможно было более верно воспроизвести повадки казуара. К тому же охотник настолько точно подражал его глухому ворчанию, что сами птицы были обмануты. Вскоре дикарь оказался среди беспечной стаи. Вдруг он взмахнул дубиной — и пять казуаров из шести свалились подле него. Охота была успешно закончена.
Гленарван, путешественницы и весь отряд распрощались с туземцами. Тех не очень огорчило расставание. Наверное, удачная охота на казуаров заставила их забыть о том, как их накормили. Не только сердце, но и желудок, обычно более отзывчивый у дикарей и зверей, не подсказал им благодарности.
Как бы то ни было, но в некоторых случаях туземцам нельзя было отказать в удивительной сообразительности и ловкости.
— Теперь, дорогой Мак-Наббс, — сказала леди Элен, — и вы должны признать, что австралийцы не обезьяны.
— Потому что они умело подражают повадкам зверей? Но это только подтверждает мое мнение, — возразил майор.
— Шутка не ответ. Я хочу знать, майор, остаетесь ли вы при своем прежнем мнении?
— Что ж, кузина, да или, вернее, нет. Не туземцы обезьяны, а обезьяны — туземцы.
— То есть как?
— А вы припомните, что говорят негры об орангутангах.
— Что же они говорят? — спросила леди Элен.
— Они уверены, — ответил майор, — что обезьяны — такие же черные люди, как они, но очень хитрые. «Он не разговаривает, чтобы не работать», — сказал один раздосадованный негр о ручном орангутанге, которого его хозяин кормил задаром.
Глава XVII
СКОТОВОДЫ-МИЛЛИОНЕРЫ
После спокойно проведенной ночи под 146°15' долготы путешественники 6 января в семь часов утра снова тронулись в путь, пересекая обширный округ Муррей. Они двигались на восток, и следы копыт их лошадей и быков вытягивались по равнине в совершенно прямую линию. Дважды они пересекли следы скваттеров, направлявшихся на север, и все эти отпечатки копыт, несомненно, смешались бы, если бы на пыльной земле не выделялись следы коня Гленарвана с клеймом станции Блэк-Пойнт — двумя трилистниками.
Местами равнину бороздили извилистые, часто пересыхающие речки, по берегам которых рос самшит. Все они берут начало на склонах гор Баффало, невысокая, но живописная цепь которых волнисто вырисовывалась на горизонте.
Решено было к ночи добраться до этих гор и там расположиться лагерем. Айртон стал подгонять быков и к концу дня, усталые после тридцати пяти миль пути, они дотащили повозку до подножия гор. Здесь, под большими деревьями, раскинули палатку. Наступила ночь. С ужином живо покончили: после такого перехода больше хотелось спать, чем есть.